«В “Сутре” рассматривается характер связи между причиной и следствием, Брахманом и миром. Тождество причины и следствия выясняется посредством двух иллюстраций. Подобно тому как кусок материи, когда он свернут, не обнаруживает присущие ему качества и выявляет свою природу целиком, когда он развернут, хотя остается тем же самым куском материи в обоих случаях, так же и причина и следствие тождественны, хотя их признаки различны. В равной мере, когда дыхание задерживается, человек не в состоянии выполнить какое-либо действие, хотя он продолжает жить, а когда дыхание восстанавливается, он способен двигать конечностями. В этих случаях дыхание остается одним и тем же, подобно причине и следствию, которые, производя различные действия, в действительности остаются одними и теми же. Брахман и мир не различаются (ананья), так же как глиняный горшок не отличен от глины. Хотя комментаторы согласны в том, что причина не отличается от следствия, характер тождественности Брахмана и мира объясняется ими по-разному. Согласно Бадараяне, ананья не означает отсутствия различия или изменения. Для объяснения изменения Шанкара вводит авидью. Мир существует только для тех, кто находится под влиянием авидьи, так же как воображаемый змей существует только для человека, который имеет неправильное представление о веревке. Другие комментаторы поддерживают теорию паринамы, или превращения. Примерами причины и следствия, приводимыми в “Чандогья упанишаде”, являются земля, железо и вещи, сделанные из них, а не веревка и змея или перламутр и серебро. Преходящие вещи действительны как определения Брахмана. Утверждение, что Брахман представляет собой материальную причину мира, предполагает, что мир является модификацией субстанции Брахмана. Мир есть не иллюзия или построение, подобное сновидению, а нечто действительное, положительное, которое рождается, существует и растворяется в Брахмане. Бадараяна предполагает, что способность творения свойственна чистому, безупречному Брахману так же, как тепло свойственно огню. Брахман для своего собственного развлечения превращает себя в мир, не подвергаясь ни малейшему изменению и не переставая быть самим собой. Бадараяна не пытается объяснить, каким образом это возможно. Он даже не говорит, как Рамануджа и др. объясняют то, что Брахман обладает удивительными способностями, благодаря которым может быть достигнуто невероятное. Он обращает наше внимание на явно противоречивые положения, содержащиеся в шрути, и предупреждает нас, что мы не имеем права подвергать сомнению авторитет шрути. С философской точки зрения, этот ответ неудовлетворителен. Шанкара разъясняет это положение, перенося противоречие с шрути на индивидуальный разум, и утверждает, что Брахман не превращается в мир. Мы, жертвы заблуждения, предполагаем, что одно превращается в другое. Он утверждает, что первичная реальность является Брахманом, неопределенным духом, и доказывает, что мир познающего, познанного и познания так или иначе существует в Брахмане. Рамануджа придерживается другого мнения. Он прибегает к шрути, когда сталкивается с трудностью объяснения чистого, первичного Брахмана, связанного безначальным (анади) существованием мира (джагатправаха) как с чем-то вторичным по отношению к себе самому. Невозможное возможно для бога, который обладает сверхъестественными способностями.» Сарвепалли Радхакришнан, ИНДИЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ, Том II, Глава седьмая — «ВЕДАНТА-СУТРА»
Либо момент просветления это точка делящая вечность пополам — завершающая то, что не имеет начала и начинающая то, что не имеет конца — либо просто херня какая-то, о которой и говорить-то не стоит.
Волшебный сайт advaitaworld.com/: для одних он болото, а для других — молочная река-кисельные берега. Определив, к какой категории относишься, следует либо брезгливо-боязливо обойти стороной, затыкая нос, либо весело нырнуть, жадно поглощая питательное молоко.
Люди часто путают свободу и всемогущество. Но концентрированное всемогущество противоречит свободе — ведь свобода предполагает некоторую, скажем так, неопределённость относительно будущего, а всемогущество, наоборот, точное знание того, что будет — именно то, что я хочу. Поэтому, чтобы реализовать свою свободу, Господь подвергает своё всемогущество дисперсии, посредством создания всевозможных вселенных, с теми или иными правилами игры. Эти правила известны как законы природы (или природ, ведь миров может быть сколько угодно), и тут возникает второе заблуждение — что законы природы это жёстко обуславливающая структура, не оставляющая место вообще никакой свободе. Но нет, это всего лишь правила божественной ролевой игры, в которой Бог реализует свою свободу, становясь-нестановясь всеми персонажами и декорациями. Вот такая вот мифологема.
Дух — паломник, тело — храм,
А счастье — внутренний Лингам.