Free Away!

Если случится тотальное разуверение в самой возможности знать в уме и идеях себя, тут же все закончится, но этого некому будет знать, так как это и есть то, что есть само знание.

Недостаточностью привычно называть чувства страданий и неудобства, но если взглянуть поближе, то окажется, что ею пропитан каждый миг, она переходит из момента в момент, она не даёт спокойно посидеть и посмотреть видео или послушать музыку, нет, внутри всё время звучит негласный зов — «РАБОТАТЬ!», «ДЕЛАТЬ!», «НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ!» ИНАЧЕ!!!!.. А что иначе — даже не уточняется, потому что это Иначе звучит настолько устрашающе, что раздумывать над подробностями абсолютно некогда — надо мчаться, надо бежать, надо работать! Потому что там… ТАМ — там светлое будущее. Потому что тут настолько страшно, что там будет плохо, что плохо становится тут, а там становится хорошо. И эта разность потенциалов бьёт электрической дугой и вот уже крутится колесо, вот уже бежит белка…

Но пробежав тысячи километров, однажды вдруг возникает вопрос, «а почему я столько времени бегу, а ничего, абсолютно ничего не меняется»? Почему я пробежал уже тысячи намеченных пунктов, а жажда не утихает, а недостаточность на месте? Почему всё бестолку, ведь мощно бегу, ведь качественно перепрыгиваю препятствия? И тут похоже открывается возможность трезво оценить положение дел и кто знает, может следующий раз окажется так, что вместо того чтобы безусловно вестись на поводу у этого «иначе» — получится рассмотреть, чем оно было вызвано?

И нет никакой нужды противится этому бегу — ведь тогда это просто будет бег от бега, это просто поворот и бег в другую сторону. Выглядит иначе, но суть всё та же. Именно приятие того факта, что бег прямо сейчас происходит и оставление всяких попыток разобраться с ним или избежать его, позволяют просто посмотреть… Но это невозможно «сделать»…

Я уходил, скрипучие ворота
На скрипочке петлей звучали в тон
Они смотрели вслед перебирая ноты
И бился сердца камертон.
Я уходил, растягивая жилы
Рука отца бессильно пала вниз,
Моя спина как ватником укрыла
Дорогу смутных лет длиною в жизнь.

И вот пройдя сквозь лабиринт порока
Упившись всем что может дать мечта
Состарившись и одряхлев до срока
И осознав что жизнь и смерть пуста
Я вновь вошел в скрипучие ворота
Без гордости без страха без надежд
Я проиграл и не свершив полета
Остался без жилья и без одежд.

Растоптан я и в этом лишь спасенье
Грудь распахнув под жертвенным ножом
Я только тень отброшенная тенью
Пронзенная твоей любви лучом.

Тот кто ушел, сгорел в костре разлуки
Тот кто вернулся, дома был всегда
Как зернышко возьми меня на руки
Я прорасту, когда придет вода.

Ты никогда со мной не расставался
Как солнце не расстанется с лучом
Я птицей в брызгах радуги купался
А ты мне был и ветром и крылом.

Зарежь тельца и позови домашних
Продолжим вечный праздник бытия
Еще нас ждет не вспаханная пашня
И неразлучно там где ты там я.

Раньше, когда люди приходили ко мне и просили: «Учи нас»…
Я чувствовал себя очень серьезным, ответственным и важным…
Словно отец красавицы-невесты, которому есть чем гордиться!..

Позже, я чувствовал себя, как сама невеста на выданье…
Каждый миг готовая к встрече с Возлюбленным…
И рада осчастливить любого, кто к ней обратиться!..

Сейчас, чувствую себя, как старая дева на чужой свадьбе…
Не понимающая, зачем ее позвали на этот праздник блуда!..
С которого, кроме нее, никому вообще не хочется сбежать!..

Если бы ты только знал, что до тебя никому нет дела.
Ни на земле, ни на небе. Ни черт, ни бог, ни твоя собственная мама никогда не интересовались тобой. Кому-то нужно тело, кому-то мозги, кому-то крик или смех, кто-то заботится о душе, кто-то о воспоминаниях. Но ты. ТЫ — «владелец» смеха и крика, свободной воли, души, тела, гениальных идей и своего будущего просветления. Ты не интересен ровным счетом никому.
Да, что говорить! Даже тебя самого не очень привлекает то, что ты привык называть собой.
Ты хочешь кайфа? Да. Страдания? Может быть… Славы, денег, покоя? Возможно!
Но ты никогда не хотел знать СЕБЯ.
Посмотри честно один раз. Ведь ты так близко, так сладко-близко-невесомо знаком самому себе. Но почему вопросы летят мимо? Почему все пули попадают то в тело, то в мысль, то в жизнь, то в смерть? Но никогда не в Тебя. Ведь стреляет тот же, кто уворачивается. Так может ему нравится эта игра?
В шахматы за двоих.

— Вам шах.
— Рокировка.
— Ах!
— Вам шах и мат.

Но фигурки уже на доске. И победитель опять проиграл.
Смех.
Ты почти чемпион! А рядом все та же доска. И никого напротив.
ЧерныЯ и БелыЯ.
Почему бы и нет…

Мы волки быстрые как реки
Из горной глуби, смутен сон
И наши хрупкие набеги
Разбились о камней закон
На половодье хриплых песен
Кровавой яростью клыка.
Мы это небо болью взвесим
В изгибе старого курка.
Забит жакан, картечь отлита
И мы по руслу древних слов
Еще не до конца убиты
Течем свержением основ.
Какая сила смяла души
Забив тела в проход меж скал,
Быть может ожиданья лучшей
Не доли, как господь сказал:
«Во истину со мною рядом
Воссядет тот кто был распят»
И этот зов струится ядом
От кончиков волос до пят.
И мы летим в прыжке последнем
Благословенны егеря
И отвечает гулом медным
На выстрел мерзлая земля.

Охота на себя.
Путь джняни, предполагает сильный ум, способный распутать самого себя. Но это, же качество и становится главным препятствием на пути пробуждения. Умело манипулируя двойственной природой языка, идущий путем знания создает запутанный лабиринт из ментальных конструкций. Все это объясняется искренним стремлением разобраться в познающей природе, но незаметно само стремление познания становится домом для познавателя и прекратить этот процесс равнозначно смерти. Даже слушая учение и резонируя с ним, все равно остается соблазн уходить от прямого пути в бесконечный лабиринт взаимоисключающих концепций. Предельная простота учения не оставляет ни малейшего шанса на сохранение автора, но придерживаться такого простого пути мешает то же чувство авторства. Из этого замкнутого круга нет выхода, но его можно разорвать предельной искренностью и доверием к мастеру. Все остальное, каким бы правильным и нужным оно не казалось, только оттягивает момент окончательной самоутраты. Необходимо загнать себя как волка, так безжалостно и точно, что бы единственный путь бегства был навстречу выстрелу мастера.

Ко мне сегодня ангел заходил его я ждал, но он пришел внезапно. И грозно бросив тень на потолок, крылатый начертил иероглиф.

Зависла капля за окном и кошки крик, повис в пространстве. Горой Казбека изогнулся дым, соседка распахнув окно застыла, ее губа как маленький омар в пространстве неподвижной тени. Сгущением медовой тишины разбужены неведомые токи, все семь небес остановили бег. Но нас накрыла сфера из тумана, разбухшая как каменный ручей, что ток огня гиперболой направил. Она переливалась семицветьем и чем то тем, что выразить нельзя. Прогнулись стены как пакет бумажный и чьи то лики на косой струне вдруг проступили в люстре и солонке, раздался звук, он был скрипуч как нож играющий кантату в шифоньере. Закрыв глаза, увидел я сквозь веки, они разлились ледяною каплей. Готов был слушать звук, но он молчал, его безглазый лик смотрел как солнце, он также равнодушен был как я, когда жука ботинком распинаю. Он холоден и он же был горяч, его крыло как музыка органа, как нотный знак как пауза в стихе и тень его зеркальна как оркестр играющий хоралы на поминках. Его перо невестина фата, ее поднять, окаменеть мгновенно. Он был беспол, но множество влагалищ и фаллосов узорчатой резьбой вдруг проходили поясом на чреслах и исчезали в черном ничего.

На пальцах проступили знаки смерти как цифры от десятки до ноля. По позвоночнику табун коней горячих ворвался и разбился как стекло о центр непостижимой тишины. Он говорил, но рвалась цепь созвучий и слово обретало сон метала. Оно как капля в черточку меж дат стекало белою тоскою. Как невозможность слышать этот свет. Он звуком освещал собор блаженства, построенный за костяной стеной. Я отвечал, но голос был беззвучен как веер черной жрицы Персефоны. Забытый привкус соли на губах напомнил о подруге Лота.

Потом он вспыхнул и исчез как стон оборванный порывом наслажденья. Мир ожил, музыкальною шарманкой он заиграл упитанный мотив, и дым и кот и губ омар соседки, вдруг обрели осмысленный узор и потекли своей простой
Читать дальше →