Литература

… Путешествие началось в подвале. Опасное путешествие через весь Большой Город. Ему вручили огромный неуклюжий сверток, и, когда он взял его в руки, он стал преступником. Его наспех обучили мерам предосторожности: каких улиц избегать, как вести себя при встрече с агентами Службы Безопасности, что отвечать на возможном допросе… Хотели дать провожатого, но он отказался. Зачем? Двое подозрительнее. Опасность, поделенная на две части, остается опасностью. Это все равно, что прыгать с моста… вдвоем. Вместо одного утопленника будет два. И только. Пусть уж лучше он потащит через весь город страшный груз, останется наедине с неуклюжим ящиком, где лежит ЭТО.

… Какой же все-таки неудобный сверток! Дьявольски неудобный! Будто он весь состоит из углов. Когда держишь его на коленях, острые углы вонзаются под мышки, твердое ребро раздавливает грудь, а руки, охватившие сверток сверху, деревенеют. Да, руки совсем занемели…

Но пошевелиться нельзя, обратишь на себя внимание. И без того всем мешает твой ящик. В вагоне подземки тесно, как в банке с маринованными сливами. Он любил маринованные сливы. В детстве. Теперь нет _настоящих_ слив. Теперь главная пища — галеты «Пупс». В вагоне все жуют эти галеты. Их жуют всегда. С утра до ночи. Знаменитые ненасыщающие галеты «Пупс». Заводы, синтезирующие галеты, работают круглые сутки. «Галеты „Пупс“ обновляют мускулы, разжижают желчь и расширяют атомы во всем организме...» Как бы не так! Здесь простой расчет — выгоднее продать железнодорожный состав дряни, чем автофургон настоящей еды… Во рту галеты тихо пищат «пупс… пупс...» и тут же… испаряются. Словно раскусываешь зубами маленькие резиновые шарики, надутые стопроцентным воздухом…

Проклятый сверток сползает с коленей. Руки онемели и словно чужие…

У его отца были камни в почках. Старинный благородный недуг. Сейчас редко кто им страдает. С какой гордостью мать
Читать дальше →

Многочисленны и удивительны миры, плывущие подобно пузырькам пены по Реке Времени. Иные, их очень мало, движутся против или поперек течения; еще меньше таких, что находятся вне его пределов, и не ведают ни будущего, ни прошлого. Маленькая вселенная Шервана в их число не входила, ее своеобразие было иного рода. Она насчитывала всего лишь один мир – планету племени Шервана – и одну лишь звезду, великое солнце Трилорн, дающее планете свет и жизнь.

Шерван не знал, что такое ночь, ибо Трилорн всегда парил высоко над горизонтом, опускаясь к нему только в долгие зимние месяцы. Правда, в Стране Вечной Тени каждый год бывала пора, когда Трилорн исчезал за краем планеты и наступала тьма, в которой ничто не могло жить. Но и тогда мрак не был полным, хоть и не было звезд, чтобы его рассеять.

Один в своей маленькой вселенной, вечно обращенный одной и той же стороной к своему одинокому солнцу, мир Шервана был последней и наиболее странной причудой творца звезд.

И однако же мысли, которые наполняли голову Шервана, когда он глядел на земли своего отца, могли родиться в сознании любого из детей человеческого рода. Он ощущал и благоговение, и любопытство, и немного страха, но над всем преобладало стремление изведать огромный мир, окружающий его. Пока он был слишком юн для этого, но старинный дом стоял на самой высокой на много миль точке, и во все стороны открывался вид на край, которым ему владеть. Если повернуться лицом на север, к Трилорну, то вдали можно было разглядеть длинную гряду гор, которые уходили вправо, становясь все выше и выше, пока не терялись в далях за его спиной – там, где начиналась Страна Вечной Тени. Когда-нибудь, став постарше, он пройдет через эти горы, через перевал, что ведет в обширные страны востока.

Слева – всего несколько миль – океан; иногда Шерван слышал даже рокот волн, катящихся на пологий песчаный берег. Никто не знал, как далеко протянулся океан. Корабли выходили в его просторы и плыли на север, но Трилорн все выше поднимался в небе,
Читать дальше →

То, чего мы не знаем, гораздо важнее того, что мы знаем.

Помня о пороках мышления(когнитивных искажениях), мы понимаем, что можем ошибиться в выводах или новых идеях. Это позволяет максимально рационализировать идеи.

(Книга из раздела экономических)

Есть такой просветленный мастер в интернете, который всех троллит, а его — никто.
А в чем секрет, спросите? В приятии, самопознании и постоянной практике!
Вот вам посты Алгола с разных форумов, собранные Серегой: 5133 страниц, 22 части, по форумам, 5000-страничный файл рекомендуется открывать с помощью Word 2003 — иначе может зависнуть (zip, 33 Mb):
yadi.sk/d/Etni0uo5fCquv
docs.google.com/file/d/0B22eJzS1PwvJZ0IyR1l6MXBHdG8/edit
zip.ariom.ru/2015/archives/algol-5000.zip

Вы носите розовые очки, и через них вы видите весь мир. Стоит исправить своё видение – и мир изменится. Измените себя, и изменится мир. Вы создаёте мир по своему выбору. Вы видите множество, потому что вы хотите увидеть множество, а не единство. Попробуйте воспринять множество как единство – вначале семью, затем окружающих людей, государство, народ и, наконец, весь мир. Постепенно расширяйте понятие единства и придите к состоянию, когда мысли, слова и поступки будут нести глобальный, всеобщий характер. В этом заключается садхана, духовное стяжание любви, ибо любовь – это расширение.
Человек должен осознать свою Вселенскую природу и расшириться до вишварупа, космической формы Божественности.
~ Саи Баба

МУГАМ*

Я песню давнюю спою…
О сердце матери – мой глас…
Как отрок мать предал свою,
Пойдёт печальный в ней рассказ…

Пленён был юноша Красой,
Но безответная любовь
Лишь наградить смогла тоской,
Страдать, заставив вновь и вновь…

Жизнь взять свою — её просил,
Ответ был краток: «Что мне в ней?!
Вот, если б матери своей,
Ты сердце смог мне принести –
Быть может – стала бы твоей!..»

За тучи спряталась луна,
Но не пугает мрак ночной,
Покуда свет – Краса одна
И блеск кинжала роковой…

Вот сердце матери в крови
В руках дрожащих держит он…
Уж мчится с ним к своей любви,
Так не поняв—Где явь?! Где сон?!..

Споткнулся вдруг, не чуя ног
И словно из небытия –

«Ты не ушибся ли, сынок?
Уж лучше бы споткнулась – я!»


____________
*Мугам – восточное песнопение (азерб.)

Книга повествует о жизни восьми гималайских мудрецов, которые овладели кристально чистой мудростью и силой мировых духовных традиций. Эти великие люди принадлежали к универсальной традиции, в которой делается акцент на непосредственное переживание истины, не ограниченной рамками религии, национальности, географии, времени или расы.
Следуя древним санскритским текстам и пятитысячелетней устной традиции, пандит Тигунайт представил нам их жизнеописания и дошедшие до наших дней диалоги, в которых раскрывается жизненный опыт этих мудрецов. Эти восемь гималайских учителей знали, как вести успешное и здоровое существование в миру, ощущая при этом сокровенную истину бытия. Знакомство с их жизнями дарует практический опыт, необходимый каждому на пути, ведущем к мудрости и истине.

ВСТУПЛЕНИЕ.
Традиция гималайских мудрецов существует на протяжении нескольких тысячелетий. И, несмотря на всяческие перипетии и испытание временем, она жива по сей день. Гималайская традиция не имеет ничего общего с учениями, актуальными лишь в определенную историческую эпоху или пригодными для определенного географического региона. В ней делается упор на приобщение к истине, которая вечна и универсальна. Той истине, для описания которой в разные времена использовались самые разные слова и другие средства.
История этой древней традиции окутана тайной. Изучение Древних текстов связано со множеством проблем: многие из них не переведены на современный язык, а существующие переводы требуют
Читать дальше →

И спросит Бог: — никем не ставший,
зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, —
отвечу я. И Бог заплачет.

А в небе нет ни завтра, ни вчера —
Великий ноль, бездонная дыра.
Дыра, не выносящая заплат,
Великий ноль Вселенною чреват.
И тот же ноль в душе – сквозной провал,
Вот тот, откуда этот мир восстал.
Оставь свой страх. И не ищи подпор.
Храни внутри распахнутый простор,
В котором сосны набирают рост,
В котором всходят мириады звёзд.

З. Миркина.

Точка всегда обозримей в конце прямой.
Веко хватает пространство, как воздух — жабра.
Изо рта, сказавшего все, кроме «Боже мой»,
вырывается с шумом абракадабра.
Вычитанье, начавшееся с юлы
и т. п., подбирается к внешним данным;
паутиной окованные углы
придают сходство комнате с чемоданом.
Дальше ехать некуда. Дальше не
отличить златоуста от златоротца.
И будильник так тикает в тишине,
точно дом через десять минут взорвется.