Литература

Если истину сердцу познать не дано,
Так зачем же напрасно страдает оно?
Чему быть суждено — неминуемо будет.
И не больше того, чему быть суждено.

Тишины хочу, тишины…
Нервы, что ли, обожжены?
Тишины…
чтобы тень от сосны,
щекоча нас, перемещалась,
холодящая словно шалость,
вдоль спины, до мизинца ступни,
тишины…

звуки будто отключены.
Чем назвать твои брови с отливом?
Понимание — молчаливо.
Тишины.

Звук запаздывает за светом.
Слишком часто мы рты разеваем.
Настоящее — неназываемо.
Надо жить ощущением, цветом.

Кожа тоже ведь человек,
с впечатленьями, голосами.
Для нее музыкально касанье,
как для слуха — поет соловей.

Как живется вам там, болтуны,
чай, опять кулуарный авралец?
горлопаны не наорались?
тишины…
Мы в другое погружены.
В ход природ неисповедимый,
И по едкому запаху дыма
Мы поймем, что идут чабаны.

Значит, вечер. Вскипают приварок.
Они курят, как тени тихи.
И из псов, как из зажигалок,
Светят тихие языки.

1964

turyatita.narod.ru/books/Wei_Wu_Wei_Unworldly_wise_rus.rar
или
rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=3136930

Вэй У Вэй (1895-1986) — реализованный джняни, написавший серию книг о недвойственности. Загадочная фигура, о его жизни почти ничего неизвестно, кроме того, что он был богатым ирландским аристократом, получил образование в Оксфорде, а его настоящее имя — Терренс Грей. Его книги оказали огромное влияние на Рамеша Балсекара.

Вэй У Вэй (Терренс Грей) — человек-загадка, ирландский аристократ, ученый и писатель, историк, египтолог, театральный режиссер и продюсер, знаток вин и скаковых лошадей, путешественник и философ. Его блестящее изложение недвойственной сути буддизма, даосизма, адвайты и христианства считается одним из лучших. Большую часть своей жизни желал оставаться анонимным (и это ему удавалось), скрываясь за масками и псевдонимами.
«Неискушенно мудрые» — последняя книга Вэй У Вэя. В ней указатели на нашу истинную природу в форме диалогов обычных и необычных животных. Читатель может узнать себя в этих коротких и иногда веселых набросках и извлечь пользу из того, что ему откроется.

Псевдоним Теренса Грея «Вэй У Вэй» происходит от важнейшей категории даосской философии (позднее воспринятой и китайским буддизмом и множеством направлений боевых искусств, в частности в особой, оригинальной форме айкидо, в принципе «использования энергии противника и среды», в данном случае (айкидо) это подобно постановке шахматной задачи «кооперативного мата» или принципу действия электронного вакуумного триода или в некотором смысле принципу стратегии: «ваша ошибки, мои преимущества», «использовать течение (вещей) (дао) в свою пользу»): «действовать бездействием», «действовать не [противо-]действием». У-вей, увей, увэй, — «не-деяние», «не-противодействие (увэй) естественному (спонтанному, самопроизвольному, натуральному, неискусственному) ходу вещей (дао), согласному (гармоничному) с их природой, естественным порядком, ладом, гармонией».

* * *

От всенощной вечор идя домой,
Антипьевна с Марфушкою бранилась;
Антипьевна отменно горячилась.
«Постой, — кричит, — управлюсь я с тобой;

Ты думаешь, что я уж позабыла
Ту ночь, когда, забравшись в уголок,
Ты с крестником Ванюшкою шалила?
Постой, о всем узнает муженек!»

— Тебе ль грозить! — Марфушка отвечает:
Ванюша — что? Ведь он еще дитя;
А сват Трофим, который у тебя
И день, и ночь? Весь город это знает.

Молчи ж, кума: и ты, как я, грешна,
А всякого словами разобидишь;
В чужой — --- — соломинку ты видишь,
А у себя не видишь и бревна.

это стихотворение с таким пропуском печаталось в массовых изданиях
собраний сочинений поэта во времена строгой советской цензуры

… А через пару дней пришла мысль: а зачем надо было вместо слова «душа» тире ставить?:)))

18.62
Так отда́й Ему всё́! Свое се́рдце
ты всеце́ло Ему́ посвяти́.
И тогда́ обрете́шь Его Ми́лостью
Безграни́чный Поко́й, Царство Ве́чное. 

Комментарий: 
Весь духовный опыт – это поиск покоя, шанти. Покой – это Реализация, покой – это сознание Бога, покой – это тело Бога. Если ты хочешь коснуться Бога, если ты хочешь почувствовать Бога, ты можешь почувствовать его только как покой. То, что обычно называется блаженством, – это не что иное, как покой. «Йога», «самадхи» – и то и другое означает только покой. Рамана Махарши сказал: «Покой – это освобождение. Покой – это Джняна. Покой – это естество. Покой – это твоя истинная природа». 
<...> 
Совершенное успокоение возможно только через отдачу себя, только через распознавание Естества в Сердце. Господь – в нашем Сердце. Хари – в Сердце, Нараяна – в Сердце. Шива – в Сердце. В тот момент, когда мы распознаём Его, великое спокойствие нисходит на нас, ум останавливается и отдыхает в Сердце. Это и есть самадхи. 
<...> 

– Бхагавад Гита. Песнь Божественной Мудрости. [С избранными комментариями Ночура Венкатарамана.] Перевод Давыдова Глеба
ridero.ru/books/bkhagavad_gita/
Читать дальше →

«Эта книга предназначена только для тех, кто к ней готов. Для тех, чьи чувства насытились и стали подобны лёгкой белой пене. Для тех, чей ум развился до своего предела и обогнал сам себя. Для тех, кто устал быть животным автоматом. Для тех, кто замер, и ждет… И вот Оно пришло, и потащило вас к Себе… как океан затягивает назад свою волну. Втекайте в него смело, наслаждаясь и смеясь. Всё, что должно было случиться, случилось.

В этой книге каждое слово — мантра. Для надёжности наиболее важное повторяется много раз. Но конечное знание звучит здесь в каждой букве… Хватайтесь за него, как отставший пассажир за ручку вагонной двери, и ни в коем случае не нажмите случайно на стоп-кран!»
Читать дальше →

Читать онлайн
Читать дальше →

Жил дед с семьей: первая его жена умерла, остался он с дочкой, но на другой бабе женился, а у той тоже дочка была. Так они и жили вчетвером.

А с мачехой жить сложно, в народе говорят, перевернешься — бита и недовернешься — бита. К родной дочери другое отношение: что ни сотворит, все в умницах ходит.

Падчерица по дому всю сложную работу делала: избу мела, печь топила, воду носила, дрова рубила, за скотиной ухаживала. С утра до ночи в заботах и хлопотах, но мачехе угодить не могла, все сварливой бабе не так было, все худо.

Мачеха все придумывала падчерице работу, а потом и вовсе решила со свету мужнюю дочь сжить, заставила старика отвезти ее в лес зимой, на мороз.
— Вези, чтобы мои глаза ее больше не видели, — сказала старуха старику.
Тот поплакал, но делать нечего, пришлось запрягать лошадь и увозить родную дочь в лес.

В лесу посадил ее в сугроб, а сам уехал.

Девушка сидит в сугробе под огромной елью, вся замерзла. Тут слышит, как рядом Морозко с елки на елки перескакивает, по веточкам потрескивает да пощелкивает. Подобрался к елке, где девушка сидит.

— Тепло ли тебе, девица? — полюбопытствовал он.
— Ой, тепло, Морозушко, тепло.

Удивился Морозко, решил пониже спуститься, да сильнее стужу напустить. Снова спрашивает:
— Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная?
— Ой, тепло, Морозушко, тепло.

Еще пуще припустил Морозко, ветки вокруг затрещали да защелкали. Снова спрашивает:
— Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Тепло ли тебе, милая?

А девушка совсем замерзла, еле-еле разговаривает:
— Ой, тепло, Морозушко, тепло, голубчик!

Жалко ему стало девушку, снял Морозко с себя шубу, укутал ее, да подарками дорогими одарил.

Тем временем мачеха печет блины поминальные, да кричит старику:
— Вези свою дочь, хоронить будем.

Поехал старик туда, где оставил дочку, приезжает и видит такую картину: сидит его дочка в дорогой шубе, румяная, веселая, а рядом с ней стоит короб с серебром и золотом. Обрадовался старик, посадил дочь
Читать дальше →

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Родила Тебя в пустыне
Я не зря.
Потому что нет в помине
в ней царя.

В ней искать Тебя напрасно.
В ней зимой
стужи больше, чем пространства
в ней самой.

У одних – игрушки, мячик,
дом высок.
У Тебя для игр ребячьих –
весь песок.

Привыкай, Сынок, к пустыне
как к судьбе.
Где б Ты ни был, жить отныне
в ней Тебе.

Я Тебя кормила грудью.
А она
приучила взгляд к безлюдью,
им полна.

Той звезде, на расстояньи
страшном, в ней
Твоего чела сиянье,
знать, видней.

Привыкай, Сынок, к пустыне.
Под ногой,
окромя нее, твердыни
нет другой.

В ней судьба открыта взору
за версту.
В ней легко узнаешь Гору
по Кресту.

Не людские, знать, в ней тропы!
Велика
и безлюдна она, чтобы
шли века.

Привыкай, Сынок, к пустыне,
как щепоть
к ветру, чувствуя, что Ты не
только плоть.

Привыкай жить с этой тайной:
чувства те
пригодятся, знать, в бескрайней
пустоте.

Не хужей она, чем эта:
лишь длинней,
и любовь к Тебе – примета
места в ней.

Привыкай к пустыне, милый,
и к звезде,
льющей свет с такою силой
в ней везде,

точно лампу жжет, о Сыне
в поздний час
вспомнив, Тот, Кто Сам в пустыне
дольше
Читать дальше →

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно – возглас счастья.
Только в уборную – и сразу же возвращайся.

О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая,
пасть разевая, выгони не раздевая.

Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более – изувеченным?

О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.

Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.

Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы,
Читать дальше →