Анна
@A_Hu

Когда погас в светлице свет, впотьмах на цыпочках я приползла к холодильнику, чтобы поесть чего-нибудь сладенького. Ощущаю себя именно так – как человек, сидевший на диете, и опять сорвавшийся на булки. Ожидаемо, — ну вот так.
Не знаю, сколько я сидела — недели две или около того. Смотрела на все движения мыслей, образов, фантазий, но, что характерно, — меня все время возвращало в точку первого избегания, от которой, собственно, я и бегаю к шведскому столу, что щедро предо мной накрывает жизнь.
Меня пригвоздило к этой скуке, внимание прибилось именно к этому месту. Оно виделось скукой, тоской, потом адовой мукой. А я все продолжала вопрошать – «что избегает ум этой мукой?». Так мейндфак, какой еще не знала история человечества, достиг своего апогея – в кромешной тишине я билась в агонии, повторяя как умалишенная – «ну не знаю я, не знаю!». Через неделю я хотела куда угодно, лишь бы отсюда и поскорее. Но меня возвращало и возвращало к этой злогребучей точке, и самым печальным для меня было понимание того, что идти-то из нее мне больше некуда. Я обошла все. У меня нет интересов никаких. Я давно не работаю, у меня нет друзей, я ни с кем не хочу видеться, мужско-женские отношения – предсказуемы и банальны, поэтому у меня их нет… Духовность – стала последним пристанищем, — и вот на этом волоске я все еще вишу. Но и тут все стало постепенно обламываться, когда зафонило враньем, отзываемым зудом: «Бежишь, бежишь, бежишь». Сейчас я делаю то, что требуется в полнейшей апатии. Я как труп. Мертвец с тусклым видом. Я напоминаю себе наркомана, который перестал получать удовольствие от наркотика, но не может слезть с иглы. Мой героин – это информация. За этой дозой я опять и приперлась к дилерам АВ.
Я вообще ясно поняла одну вещь – избегание будет происходить, пока есть во что бежать, и что смаковать. Причем не важно, что это – блекджек или сатсанги – разницы нет. Вопрос только в том – есть ли интерес к этому? На нем, родимом, все и держится. Есть интерес – есть
Читать дальше →

В медитации на незнание я подступаю к самому истоку скуки, незнающей насыщения. Дыша ей в затылок, спрашиваю себя — что избегает этой скукой ум? Что такого можно бояться, чтобы постоянно выпрыгивать из нее. Не могу смотреть в нее долго, меня постоянно выталкивает — если не в деяние, то в фантазии. Если не в фантазии, то опять в деяние. Перевожу внимание на скуку, держусь за нее взглядом, и тут начинается…
— Зачем тебе это надо? Разве тебе плохо было? Плохо разве?? Интересно же было. Всегда было интересно. Ну скука, ну и что. Скука толкает к действию, действие — это интерес. Как только закончится один интерес, начинается другой. А если не скука, то что тебя еще подтолкнет? Что ты будешь делать без этого всего?
…
— Эта затворка, это место — твоя опора. Без нее — ты псих. Ты псих, Аня. Сдайся. Сдайся специалистам психдиспансера. Они подержат тебя под капельницей и вправят мозги.
— Чего я боюсь на столько, что готова объявить себя психом?
…
— Да, бывает плохо, но потом ведь опять хорошо. Такова природа вещей, — все чередуется в жизни. Так всегда было, есть и будет. Сейчас ты просто устала, но скоро к тебе опять прибудут силы и ты пойдешь дальше. Смерть все обнулит, а до этого зачем тебе умирать?
…
— Что, блядь, такого наебнулось в этом мире, что тебе понадобилось это все? Это место — единственное, что реально, то ради чего весь этой драйф. Что ты без этого будешь делать — сидеть увольнем? Ты станешь жирным увольнем. У тебя будет все плохо в жизни, но тебе будет уже все равно. Ошеломительно, этого ты хотела?
…
— Болит голова. Сильно болит. Смотри, само тело сопротивляется тому, чтобы ты лезла в это темное дело. Ты потеряешь себя. И обратной дороги не будет. Зачем тебе это? Скоро будет новая еда. Иди на сайтик, напиши об этом. Это станет твоей пищей на сегодня. Девочка моя, ты не сможешь без этого, попустись.
Рррррррррррррр


Читать дальше →

Все события ограниченной именем сущности интерпретируются через контекст «моей личной истории». Так происходящее начинает делиться на то, что доставляет, и на то, что крайне не годно. Личная история* же Ego sapiens выглядит примерно так:
20% — происходит то, что устраивает. Обычно события, в которых проявляются те или иные имеющиеся таланты ( I'm sexy and I know it)
5% — фантазии и небылицы о себе, представление себя в ситуациях, которые никогда не произойдут ( I'm Superman)
5% — крах, позор, разочарование в себе (shit happens)
70% — обыденность, скука, ожидание, быт (вот я ем, вот я сплю, вот я хожу в магазин, вот я вмялась в диван, вот я смотрю сериальчик)
*Процент может варьироваться время от времени, пропорции меняться.

Все силы Ego sapiens полностью заточены на то, чтобы I'm sexy происходило чаще, чем все остальное, и крайне желательно, чтобы процент этот достиг однажды сотни.
То, что по-настоящему и по самой сокровенной правде нужно Ego sapiensу – это динамичная смена событий. Чем чаще смена событий происходит, тем в большем я задействован. Даже Просветление Ego sapiensу нужно для того, чтобы было больше происходящего «со мной». Больше происходит=больше выражаю (говорю, пишу, учу) = процент %sexy% в моей личной истории растет, жизнь интересна, мое существование оправдано. Таковы ожидания от этого предприятия. Признай это, мой мохнатый друг.
История о себе «живущем» лепится из маленьких и очаровательных побед и достижений. Цена этому – боль от ущемления твоих прав и, накрайняк, — скука от того, когда ничего такого не происходит. Но Ego sapiens готов вытерпеть весь свалившейся на него скучняк и горести во имя тех вот 20% (а иногда и того меньше), которые он заслуженно получит однажды от жизни. Вскоре, правда, вновь придется скатиться в бездну пустоты и облома, но зато потом…. Эх, потом-потом – заветное ты моё «потом» — сколько ж жизней ты уже загубило… Но сейчас не об этом. Да, о чем я.
Можно было б, канешна, уже начать ругатца и
Читать дальше →

Все началось с платья. Не важно, каким образом происходит оптическая иллюзия, т.к. проверить достоверность того, почему платье всем видится разным — невозможно. Я вижу свое представление об этом платье, и оно такое — бело-золотое. Потом я призадумалась, а что если все, что видится вокруг — это тоже мое представление об этом? Ну то есть это происходит не только с платьем, а вообще тотально со всем? Я вижу монитор или свое представление о нем? Я вижу эту комнату или свое представление о ней? Я вижу людей или свои представления о них? Ведь если в мою комнату поместить несколько человек, то у каждого может быть свое видение комнаты, — свое представление о ней, и каждый будет видеть именно его. (Ну вот так же как с тем платьем). Т.е. получается, что объективной комнаты как бы и не существует вообще. Есть лишь частное представление о ней, и за эти представления не выйти, т.к. с любыми новыми вводными, объяснениями и пр. я все-равно упрусь в свое представление об объекте.
Получается, что весь мир — это мое представление о нем. И, что забавно — и мое тело, и моя голова — тоже. Я воображаю себе, что выгляжу так, как я выгляжу, и что комната выглядит так, как она выглядит, и что люди, выглядят так как они выглядят. Я представляю себе это так, и это так выглядит. Нет более точной интерпретации явления, т.к. нет «оригинала» явления, с которым можно было бы свериться. Нет более точного портрета человека, который придумался, т.к. неточности могут возникнуть только по отношению к чему-то «настоящему». Но что это такое? Если мне скажет кто-то, что я не так его вижу, то это будет значить, что мое представление о человеке расходится с его представлениями о нем самом, вот и все. И весь прикол в том, что расхождение в представлениях — это не расхождение представления и реальности, это именно расхождения в представлениях — в частных, субъективных образах.
Весь мир состоит из образов и представлений о нем. Кажется, — это первая строчка из трех сказанных
Читать дальше →

Увидела, что образ себя и образ другого находятся в воображении, и со временем обрастает какими-то деталями по бох знает какому принципу. Я придумываю все: как видит меня кто-то, как относится. Сказанное кем-то всегда интерпретируется через призму огромного количества никому неизвестных обусловленностей, счет которым — миллион. Даже если переспросить, и уточнить, что имел ввиду собеседник, в итоге все равно остается мое понимание. Сколько бы я не задала уточняющих вопросов — я останусь там же, с чего и начинала — со_своим_пониманием_ситуации.
Исходя из этого формируется и мое ответное отношение. Каким-то образом я чувствую дружелюбие и отвечаю тем же. Каким-то образом я чувствую вражду, и почему-то у меня тоже возникает тонкое чувство неприязни. Причем это чаще происходит заочно, без слов, как-то сразу и само по себе.
Но ведь «его дружелюбие» — это по сути моя идея о его дружелюбии. Это ведь я переживаю и его образ, и его дружелюбие, и свой образ во взаимодействии с этим человеком и свое ответное дружелюбие. И так происходит с каждым взаимодействием: как только появляется общение, сразу же как чертик из табакерки появляется образ меня-«такой-то». Например, при разговоре с Драконом, у меня переживается четкое ощущение того, что «я тут ученик, ты — Мастер, я тебя слушаю». Меня же не заставляет кто-то так считать, верно? Не насаждают идею того, что «вот его надо таковым считать». Такое переживание внутри меня почему-то возникает, и так распределяются роли сами по себе. Такое домысливание и распределение ролей происходит в отношении к каждому.
Но есть тут еще один удивительный фактор, который я не могла обойти вниманием. Я заметила, что в непосредственном опыте человек ведет себя очень соответствующе опыту воображения. Если мною переживается, например, враждебное чувство, то конфликт неминуем. И, что характерно, человек может сам ко мне лезть первым, причем ни с того ни с сего. Внутри себя же я буду переживать интерес именно к этому действу и всячески подыгрывать
Читать дальше →

Переживание себя как ограниченной сущности всегда ведет к комплексу маленького человека, которому надо становиться большим и сильным. Маленький человек подсознательно стремится заполнить собой все пространство… как можно больше пространства. Не должно остаться ни одного места, где не ступила бы его нога и не мелькнул бы его едак. Чем бы не занимался маленький человек, в душе он надеется сделать что-то большое, что-то великое. Стать великим. Написать книгу. Заработать кучу денег. Обойти пешком всю землю, улететь в космос, и открыть что-то фантастичное для всей планеты, — чтобы войти в историю, чтобы стать историей. Чтобы, чтобы, чтобы…
Я стану императором, чтобы ощущать, что жизнь прожита не зря. Все даром, если я не сделаю чего-то грандиозного. Ужасно, если меня не станет много, если я не останусь везде.
Мне уже так много лет, а я так и не сделал ничего грандиозного. Все какое-то маленькое и незначительное, давно затерянное во времени и ставшее ничем — так начинается драма маленького человека, который не в силах смириться с тем, что все, к чему он прикасается — прах, как и он сам. Императоры мрут, могилы уходят под землю, на их месте строятся новые. Сделанное забывается, покрывается плесенью и бесследно уходит прочь. Прочь все. Все прочь.
Поэтому надо торопиться, шевелиться, суетиться. Быть в курсе, ничего не пропустить, быть в теме, чтобы ничто не прошло мимо. Иначе трагедия развернется с еще большей силой — мир такой большой и изумительный, а как же я? Как же я, вашу мать? Я тоже хочу быть всюду, я тоже хочу быть частью чего-то большого, изумительного, важного. Маленький человек ищет важное из важного, чтобы встроить туда себя и на время обмануться тем, что он делает что-то великое, ну или по крайней мере, что-то такое, что нужно кому-то. Ведь нужность кому-то и есть сектор приз на барабане судьбы.
Но каждый раз убеждаясь в мощности, бескомпромиссности и беспощадности времени, маленький человек понимает — я всегда меньше мира. Чтобы я не делал — меня
Читать дальше →

Поиск. Поиск счастья.
Что такое счастье? В начале пути предполагается, что счастье — это найти искомое. А искомое — это то, чего у меня нет. Когда у меня будет то, чего сейчас нет — я буду счастлив. Вот такая незамысловатая формула, на которую клюнуло добрых 7 млрд. человек с лишком.
Я не буду подробно рассказывать о том, как по началу на место х — «искомое, которого нет» подставляются разные блага и цели, затем умножаются на коэффициент веры_надежды, но уравнение все равно не решается верно. По итогу всегда получается какой-то нестабильный суррогат из жалкой полупрозрачной тени того, что ожидал. Доведя себя до исступления от того, что годами не можешь свести дебит и кредит в отчетике искомого, рвешь все сделки с этим миром. Он ничего тебе не дал. Он задал головоломку, которая не решается стандартным способом. Чего от тебя вообще хотят? Так наступает мой любимый момент в этом кино — решительный уход, как в замедленной съемке блокбакстера, где за спиной героя взрывается весь город, а на его каменном лице написано только одно: я тебя найду, счастье, чем бы ты не было, но уже не здесь… уже не здесь.
Да, надежда дает обмануться на время, и ты всерьез полагаешь, что уходишь решать другую задачу, — но она все та же, только теперь вместо х — что-то пожирнее: либо истина, либо любовь, либо свобода. А ожидания получить, наконец, константу счастья все те же самые, и даже больше. Теперь на кону мясистое Просветление, которое, как ты думаешь, можно будет смаковать, балдея от нескончаемых нирван.
Но не тут-то было. Fuck…
Я бы даже сказала: кубический FuckFuck в десятой степени, а не леденец из неги с пралине и орешком внутри. Все всегда не так.
Я уже была человеком свободы и мне было тесно от того, что мне не хватало воздуха и пространства. Я была человеком любви и собирала крохи внимания, потому что мне казалось, что меня недостаточно балуют любовью. Я была человеком света, и доставала мачете, когда речь шла об истинах.
Я хотела найти и впихнуть-таки
Читать дальше →

Сегодня попробую описать механизм отождествления себя с личностью.
Я заметила, что в разных ситуациях и с разными людьми, я — разная. Причем диапазон моих личностей велик: начиная от молчаливой тургеневской девушки и заканчивая очень напористой матюкающейся теткой. Если посмотреть еще более внимательно — в общении с каждым отдельным человеком включаются какие-то особенные уникальные оттенки. То, как я говорю с одним человеком, у меня не поворачивается язык говорить с другим. Не потому что я чего-то там боюсь, — нет. Просто я откуда-то знаю, что сейчас это не естественно. Сам по себе, автоматически, включается образ, который сейчас больше всего катит. И этих образов — уйма.
Рассмотрим механизм появления постоянных образов. Их уже поменьше. Появляются они очень просто: находясь в одной и той же среде, в окружении одних и тех же людей, систематически совершая похожие/однообразные действия — складываются представления о себе как об определенной личности. Я — такая-то дочь, я — такая-то подруга, у меня такой-то характер.
Дальше самое интересное — то, собственно, к чему я и веду. В определенной обстановке, в общении с определенными людьми, рано или поздно раскрываются какие-то качества, которые воспринимаются как «лучшее из того, что я могу». И это «лучшее из того, что я могу» — становится главным образом себя — НАСТОЯЩЕЙ ЛИЧНОСТИ! И далее все, что делается, все, что говориться — СРАВНИВАЕТСЯ с этим лучшим снимком МЕНЯ — «настоящего»! Человек сам от себя начинает ждать этого, и не нравится себе, когда он не дотягивает до того образа, с которым он себя отождествил.
Отпускать такой образ больно. Я это знаю непонаслышке.
У меня в институте была подруга, в общении с которой вдруг раскрылись какие-то мои писательские качества. Ну это громко, конечно, сказано. (Ну, ладно, не придерайтесь). В общем. У нас был какой-то даже свой словарь из слов, который был доступен только нам, и то, как у нас замысловато получалось сказать, — меня очень радовало. Красиво написать — это
Читать дальше →

Найденный в относительности Абсолют всегда щетинист, притязающ и неизменно надушен своими правдами. Не жалея любимого одеколона, он добротно орошает себя им, потому что много «правды» не бывает.
А потом он идет. Идет в неведомую даль, уставясь на зарю, и не сворачивая с курса. Много раз битый, но всегда выживающий. Горбатый и похрамывающий. И чуть печальный от того, что не встречает понимания.
Никогда не встречает понимания. Но он уже привык. Найденный Абсолют знает, что в мире мало желающих похлопать его плечу и предложить выпивки на привале. Скорее сунут в морду кулак, да без особенно долгих расшаркиваний сунут. Так вероятнее.
Но его характер уже давно закалился, как сталь. Как пика. Острый. Тонкий. Он учится говорить так, чтобы не выдать себя ни в чем. А потом смотрит своими грустными глазами, чтобы только остаться переночевать в твоем доме.
Ты кормишь гостя пирогами с яблоком и поишь чаем. А он неустанно «благоухает», разнося свое амбре по комнатам, креслам, подушкам…
Он станет твоим другом.
А потом он станет тобой.
Он толкает тебя тихонько в спину, чтобы ты боролся и не сплоховал.
Теперь каждая битва — упражнение в острословии, где ты научен быть вооруженным своей неоднозначностью. Ты знаешь, где сказать, что тебя не так поняли, потому что ты имел ввиду не то. Ты всегда имеешь ввиду что-то «не то». И речь всегда «не об этом»… а о «другом»… Не замечал, что ты всегда, о чем-то «другом»?..
Но ты не всегда так очевиден. Только поначалу ты груб, визглив, и легко распознаваем. Ты навязчив. Ты приходишь со своими «истинами» как свидетель иеговы, даже не спросив, ждал ли тебя кто-нибудь?..
Как спастись заблудшим овечкам долли? Ты знаешь как. Ты вообще все про всех знаешь. Знатный овцеспаситель, — только бы успеть за тобой записать.
Но твои однообразные истории быстро докучают.
Тебе приходится становиться более скрытым. Латентный Абсолют действует осторожнее, почти что незаметно. Он уже не ходит, — парИт!
Борьба перестает быть прямолинейной.
Читать дальше →

… Предположим, что рядом с нами сидит китаец четырнадцатого века. Что он думает, глядя на зажигалку? Китаец думает, что там заключен дракон. Мы нажимаем на какой-то клапан, дракону прищемляется хвост, и он от боли изрыгает огонь. А мы с вами знаем, что эта штука отлита из пластмассы в Китае, газ под давлением, зубчатое колесико… То есть мы знаем конструкцию, нам не нужны дикие объяснения. Знание того, что в образование мира и в филогенез никогда не вмешивались никакие посторонние силы, избавляет нас от религиозности. Но 99% людей считают знания естественнонаучного порядка либо излишними, либо слишком обременительными, либо слишком сложными. А вера — это всего-навсего отсутствие знания. Дело в серости.
Homo предлагается хорошо театрализованное примитивное объяснение. Ведь когда вы слушаете какого-нибудь архиерея, вы в первую очередь слушаете не человека, не голос, вы в основном слушаете четыре с половиной квадратных метра парчи, большое количество бижутерии, вы слушаете лиловый бархат и черное сукно. А вы этого дядьку архимандрита побрейте, постригите, оденьте в майку, посадите напротив себя на кухне, поставьте перед ним пустую бутылку из-под кефира, и все, что он говорит, будет казаться бредом сумасшедшего. Такого рода сценизм работает на мало интеллектуализированную публику очень сильно…
© А. Невзоров

Читать дальше →