Слишком долгой казалась дорога: за ствол
Укрывались рядами стволы, куролеся,
Но откроется озеро сквозь частокол,
Сквозь рябой полумрак поредевшего леса.
И отступит разлапистый полог, и свет
Припадёт к серебристой, расплавленной толще,
Повторяя, как зыбкий живой трафарет,
Поднебесье, себе заглянувшее в очи.
Чуть заметная рябь по воде – на бегу
Затуманит, размоет поверхность, а с нею
И полоску деревьев на том берегу,
Заострив их и делая вдвое длиннее.
Будет нечто иное, чем слой мишуры
В близлежащей осоке, омытой волною,
И свинцовый, как пуля, дурной от жары
Первый овод из влажного вынырнет зноя…
Но ничто не затронет свечения дня,
И не сможет разъять неразрывные части. –
И покоится озеро, хрупко храня
Бесконечность и тлен, тишину и ненастье.
2
Три двора, простоявшие век у воды,
Доживают свои предпоследние годы,
И спускаются к берегу ближе сады,
И зелёной ботвой шелестят огороды.
И дома задыхаются, чувствуя плен
В окружении сосен, берёз и лещины,
И на чёрных квадратах бревенчатых стен
Свет и тень неразлучны и неразличимы.
Парой ходят телята, косятся на двор,
И мычат, прибегая к единому слогу,
И окошки, как мутные бельма в упор,
Не моргая, глядят на пустую дорогу…
3
Промелькнув над водою, тяжёлой, как сталь,
Вдруг появится бабочка, падая круто
На траву – лоскутком, заслоняющим даль,
В никуда устремлённая из ниоткуда.
И опустятся крылья, как сколки слюды,
Что постигли пространство и время углами,
Ловким циркулем меряя толщи воды,
Окаймлённые вкруг вековыми стволами.
И в создании хрупком, на лист резеды
Разомкнувшем свой контур с рисунком размытым,
Будет столько же чуда, души, красоты,
Как и в озере, светлой слезою пролитом.
И поэтому сможет домысливать взор
Впредь – все тайны земли, все глубины под ними,
Посмотрев лишь однажды на этот узор,
На безмолвные крылышки в радужном дыме.
И колышется бабочка, воздух, вода,
Как всё то, что не в силах умолкнуть, утихнуть,
Замереть; то, что есть, но чего никогда
И душой не понять, и умом не постигнуть…
4
Всяк свое разумеет, берясь по уму
Толковать бытие и прикидывать сроки.
Никакое «зачем», «отчего», «почему»
Не нужны тишине, берегам и осоке.
Вновь появится бабочка, близко к воде,
Промелькнёт, не ища виноватых и правых,
Пролетая, как жизнь – рядом, близко, нигде
Не оставив следа на деревьях и травах…
5
Мир почти неизменен, но зыбок, и – глядь –
Уходящее, как бы почиет во прахе.
Взгляд, когда-то смотревший на водную гладь,
Ныне видит исписанный ворох бумаги.
И по мере марания белых страниц,
Равнодушно усвоивших буки и веди,
Удаляется озеро, падшее ниц
Перед небом и мысью растекшись по тверди.
И оттуда, из памяти, издалека
Проступает, собой подменяя реченье,
Как пятно, что на зеркале потном рука
Оставляет, пытаясь спасти отраженье…
Попробуй посмотреть сбоку! Если подушечка на подушечках-то получается мордочка кошечки и ушки. А если большой палец как у рогатого, то морда козла и рога))))
Я же тебе выше написал, ты говоришь, что Голое Я -это отождествление, но оно чем-то лучше, чем байкер, вот я и подвожу тебя к этому, а ты ломишься в камыши. Тебе там уютно и комфортно?
Озеро
Владимир Сорочкин
1
Слишком долгой казалась дорога: за ствол
Укрывались рядами стволы, куролеся,
Но откроется озеро сквозь частокол,
Сквозь рябой полумрак поредевшего леса.
И отступит разлапистый полог, и свет
Припадёт к серебристой, расплавленной толще,
Повторяя, как зыбкий живой трафарет,
Поднебесье, себе заглянувшее в очи.
Чуть заметная рябь по воде – на бегу
Затуманит, размоет поверхность, а с нею
И полоску деревьев на том берегу,
Заострив их и делая вдвое длиннее.
Будет нечто иное, чем слой мишуры
В близлежащей осоке, омытой волною,
И свинцовый, как пуля, дурной от жары
Первый овод из влажного вынырнет зноя…
Но ничто не затронет свечения дня,
И не сможет разъять неразрывные части. –
И покоится озеро, хрупко храня
Бесконечность и тлен, тишину и ненастье.
2
Три двора, простоявшие век у воды,
Доживают свои предпоследние годы,
И спускаются к берегу ближе сады,
И зелёной ботвой шелестят огороды.
И дома задыхаются, чувствуя плен
В окружении сосен, берёз и лещины,
И на чёрных квадратах бревенчатых стен
Свет и тень неразлучны и неразличимы.
Парой ходят телята, косятся на двор,
И мычат, прибегая к единому слогу,
И окошки, как мутные бельма в упор,
Не моргая, глядят на пустую дорогу…
3
Промелькнув над водою, тяжёлой, как сталь,
Вдруг появится бабочка, падая круто
На траву – лоскутком, заслоняющим даль,
В никуда устремлённая из ниоткуда.
И опустятся крылья, как сколки слюды,
Что постигли пространство и время углами,
Ловким циркулем меряя толщи воды,
Окаймлённые вкруг вековыми стволами.
И в создании хрупком, на лист резеды
Разомкнувшем свой контур с рисунком размытым,
Будет столько же чуда, души, красоты,
Как и в озере, светлой слезою пролитом.
И поэтому сможет домысливать взор
Впредь – все тайны земли, все глубины под ними,
Посмотрев лишь однажды на этот узор,
На безмолвные крылышки в радужном дыме.
И колышется бабочка, воздух, вода,
Как всё то, что не в силах умолкнуть, утихнуть,
Замереть; то, что есть, но чего никогда
И душой не понять, и умом не постигнуть…
4
Всяк свое разумеет, берясь по уму
Толковать бытие и прикидывать сроки.
Никакое «зачем», «отчего», «почему»
Не нужны тишине, берегам и осоке.
Вновь появится бабочка, близко к воде,
Промелькнёт, не ища виноватых и правых,
Пролетая, как жизнь – рядом, близко, нигде
Не оставив следа на деревьях и травах…
5
Мир почти неизменен, но зыбок, и – глядь –
Уходящее, как бы почиет во прахе.
Взгляд, когда-то смотревший на водную гладь,
Ныне видит исписанный ворох бумаги.
И по мере марания белых страниц,
Равнодушно усвоивших буки и веди,
Удаляется озеро, падшее ниц
Перед небом и мысью растекшись по тверди.
И оттуда, из памяти, издалека
Проступает, собой подменяя реченье,
Как пятно, что на зеркале потном рука
Оставляет, пытаясь спасти отраженье…