Когда я вышел из лифта, то в первый миг возникла мысль, что это не мой этаж. Все было не знакомо. Но когда я увидел цифру «69» на коричневой двери соседа, я понял, что все же это моя площадка, но она как-то странно изменилась. Номер на двери соседа стал объемней, коричневая дверь — ярче. Розовые стены светились, серая напольная плитка стала голубой. Белый потолок принял приятно-фиолетовый оттенок, а этажный щиток стал выпячиваться из стены сильнее. Рекламный листочек интернет услуг с надписью «Формула связи» выглядел резче. А давнишняя запыленная рекламка осетинских пирогов с надписью «Адджын», которая закреплена на щитке маленьким магнитиком, почти мироточила растопленным сливочным маслом и казалось что горячий аппетитный пирог с сыром вот-вот упадет с нее на пол. «Началось», — подумал я, — «наконец-то!!» Мурашки пробежали по телу. Когда же я поднял глаза еще выше, то увидел источник. Длинный плафон светильника, который пол года был мертвым, теперь светил ярким светом, который и изменил все до неузнаваемости. «Как все просто», — проговорил я вслух. И эхо пустого подъезда отозвалось:
Читать дальше →
Перед выходом из дома, Хунвейбин проделывает один и тот же ритуал. Он
притрагивается к дверкам холодильника, к выключенным выключателям в прихожей, поправляет рукоятку газовой плиты, ставя ее в абсолютно вертикальное положение, притрагивается к рукоятке смесителя, ставя его в среднее положение, расправляет вихоточку на раковине и несколько раз возвращается к входной двери, чтобы ее подергать. Он не верит своим глазам и рукам? Он хочет чтобы все было ортогонально? Он «накручивает» себя? Зачем он это делает?
При этом у него под ванной «икибана» — скомканные тряпки, старые зубные щетки, грязное полотенце для ног и еще много всякой всячины, которая не позволит убедиться в том, что наш герой — конченный педант.
Он презирает Пепси-колу и пьет ее
Он презирает Сникерс и ест его
Он презирает зомбоящик и смотрит в него
Он презирает америкосов и слушает ZZ top
Он не знает кто он
Они зовут его — Хунвейбин
— Сегодня я ди-джей и мы слушаем ZZ top, Детка!
— Хунвейбин, грязно!
— Грязный вокал и грязные рифы не затрагивают чистую душу, Детка!
— Ты животное, Хунвейбин!
— Хуже, я человек!
Не, я преклоняюсь перед индивидиумами, которые с утра, налупяжившись репчатым луком, заходят в общественный транспорт. Без альтернативы — это мужчина за пятьдесят, пролетарий, то ли любитель лука, то ли борец с гриппом, то ли и то и другое. Он еще и бежал, и зайдя в салон начал глубоко дышать, выпуская радиоактивное облако фитанцидов. Мои глаза щиплет, в носу нервный тик, альвеолочки в легких скуксились, обивка салона начала трескаться, отслаиваться и сворачиваться в трубочку. Мужчина садиться сзади и продолжает выпускать на меня эту едучую суспензию. Безмозглая курица, разговаривающая по телефону, меркнет по сравнению с этим перлом. Я вспоминаю, что я духовный ищущий и смотрю на это, смотрю во все глаза и понимаю, что весь салон объединился одним вкусом и сейчас я это все опишу.
У меня на работе есть мастер в цехе. Когда я подхожу к нему с вопросом, он моментально находит причину, чтобы начать разговаривать или по телефону или начинает разговаривать с кем нибудь рядом и вынуждает меня ждать. Потом переключается на другого человека, лишь бы сделать так, чтобы из меня сок пошел. Я, сука, его убить уже готов. Уже беру дергаю его за руку или просто ухожу. Он тогда только на меня обращает внимание. Если же никого нет рядом, он долго молчит, типа думает или в планшет пялится или в монитор компа, типа закончить свою мысль. Я же по первому его зову откликаюсь. Вот. Никогда не признает свои ошибки. Пытается съехать — по детски даже как-то, аж глаз режет. «Человеческий фактор» — для него не существует.