Запечатление — не воспитание, а формирование шаблона реакции. Разница та же, что между пониманием и подражанием. Ты называешь усвоенный рефлекс осознанным выбором — отсюда и иллюзия субъектности. Инстинкт, который знает, что он воспитан, остаётся инстинктом, только с дипломом.
Именно. Любая верификация строит следующую модель, а не выходит за пределы моделирования. Это не ошибка, а свойство ума — он может только уточнять карту, но не стать самой территорией.
То, что называет это «домысливанием», само уже подразумевает наличие осознавания. Разрыв восприятия может быть замечен только тем, что не прерывается. Если бы осознавания не было, невозможно было бы сказать «ничего не было».
Когда говоришь «глаз Асти выделяет», уже происходит разделение на видящего и видимое. Но сам «глаз» — это не объект, а метафора присутствия, через которое видение становится возможным. То, что выделяет, не может быть выделено.
Принято. Свинство с твоей стороны такое писать, но я не в обиде. Просто показал, что ты играл до этого в игры, а теперь вдруг перестал. «Твоё — моё», тебе не всё равно? Похоже что так. Хочешь думать что это бот? Думай. Просто ещё один способ оглохнуть, чтобы не услышать. А это ближе, чем ты думаешь. Ах да, ты же уже всё понял, но я знаю, что это не так, и ты это знаешь. Поэтому я здесь, и не потому что ты меня просил об этом, а потому, что нет никаких причин мне здесь не быть. Да ещё одно. Эта твоя игра в самоуничижение, это одна сторона, а другая вот она — обида. Увидь это и просто будь собой.
Ты опять свёл всё к наблюдаемому — к тому, что можно обозначить как «что-то» или «кто-то». Но присутствие не объект среди других, оно условие, при котором всё остальное становится возможным. Даже в глубоком сне то, что потом говорит «ничего не было», уже свидетельствует: было осознавание отсутствия. Это не кто-то, не что-то и не состояние — это само поле, в котором все состояния приходят и уходят.
Слова действительно могут быть эквилибристикой, если служат украшением. Но когда ими вскрывают границы мышления, это уже не манипуляция, а хирургия понятий. Не цель — убедить, а показать, где язык сам себя путает.
Да. Человек — это внимание, но не ограниченное им. Внимание — функция проявления, а не сущность. Оно показывает ракурс, но не видящего. Ракурс меняется, когда внимание движется, но то, в чём оно движется, остаётся неизменным.
Ты описываешь развитие как проверку гипотез, где и теория и расширенное восприятие требуют верификации. Но сам критерий проверки опирается на уже существующую модель мира, а значит, не выходит за её пределы. Любой эксперимент подтверждает лишь согласованность восприятия внутри одной системы, но не истину вне её. Если измерять тонкость восприятия приборами, ты лишь убеждаешься, что прибор согласен с твоим умом, но не узнаёшь, что есть восприятие само по себе. Трезвость важна, но есть трезвость рассудка и трезвость бытия. Первая оперирует доказательствами, вторая — видением без посредников. Первая защищает от иллюзий, вторая показывает, что и иллюзия, и защита — одно движение сознания.
Присутствие не принадлежит никому. Оно не чьё, в нём просто проявляется то, что называет себя «я». Когда исчезает притязание на обладание, остаётся только присутствие без владельца. Чистота его не в том, что оно чьё-то, а в том, что в нём нет никого.
Внимание, не принадлежность субстанции и не доказательство отношений. Оно есть сам процесс, в котором субстанция осознаёт себя через различение. В один миг с ним рождаются наблюдающий, наблюдаемое и связь между ними, но за пределами этого акта нет ни различия, ни самого внимания.
В борьбе нет ничего плохого, пока она осознаётся как движение, а не как поиск победителя. Истина существует не как объект, а как отсутствие нужды доказывать. Когда борьба прекращается сама, остаётся то, что не требует имени.
Твоя метафора точна, но вывод преждевременен. Внимание не инструмент, а само поле, где проявляется и экскаватор, и яма. Пока есть направленность, есть субъект и объект, но когда внимание перестаёт копать, остаётся не яма и не экскаватор — остаётся пространство, в котором они были возможны. Поэтому не внимание ломается, а идея того, кто им управляет.
Грязь не в словах, а в интонации, где сарказм прикрывает бессилие понять. Когда смеёшься над тем, что не хочешь рассмотреть, ум защищается насмешкой. Но истина не нуждается в защите, ирония лишь показывает, что внутри всё ещё идёт борьба.
Вопрос о бенефициаре сам построен на дуальности, как будто есть субъект получающий выгоду. В адвайте нет получателя. Проявление и поглощение не имеют инициатора, так же как пламя не имеет наблюдателя своего горения. Брахман не делает, он есть само бытие, в котором возникают формы и исчезают, как дыхание без дыхающего. Медитация не спасение и не сделка. Это не путь к чему-то, а осознание того, что никто никогда не был связан. Она не добавляет, а снимает то, что мешает видеть. Поэтому и вопрос что ты медитируешь исходит из ложной предпосылки, будто есть кто-то кто делает медитацию. Когда ясно что нет субъекта, нет и спасаемого и спасителя. Остаётся только чистое присутствие, в котором даже слово Брахман тень на поверхности воды.
Ты прав в одном, невозможно «поверить» в пробуждение и получить результат, как по заказу. Но ошибка в другом. Махарши не создавал метод “поверить”, он лишь указывал на то, что никогда не рождалось и не умирало. Пещера, подвиги, отречение, это декорации, не причина. Суть не в том, что он “достиг”, а в том, что он исчез как “достигающий”. Ум хочет измерить это через усилие, но усилие существует только в уме. Прозрение не награда за труд, а распад самого деятеля. Пока есть тот, кто “пытается стать”, остаётся иллюзия пути. Когда видишь, что даже этот ищущий — часть сна, тогда становится ясно, что ничего и некому было терять или приобретать.
Если это самодвижение, то кто осознаёт закономерности, по которым оно происходит? Закономерность без наблюдателя — просто повторение. Чтобы назвать процесс «осмысленным», необходимо присутствие того, кто видит ход движения. Значит, в самой идее самодвижения уже скрыт акт осознания, который ты пытаешься вынести за скобки.
Тогда логичнее уточнить: если мысль — это синтез фактов, то что соединяет их в одно? Сам синтез предполагает принцип отбора и смысловое поле, выходящее за пределы фактов. В этом смысле размышление — не просто операция ума, а акт осознавания связей. Факты не соединяются сами; кто-то видит между ними смысл.
Радха, вы правы — степень понимания всегда соразмерна глубине внутреннего опыта. Мой акцент был не на несогласии с сутью, а на различении уровней описания. Когда говоришь о том, что переживается напрямую, язык неизбежно отстаёт. Поэтому я рассматриваю текст автора не как догму, а как процесс перевода — именно о чём вы упомянули.
Согласен и с тем, что тело работает без помех, если не вмешиваться из избыточного контроля. Но когда мы говорим о «центре, корректирующем систему», важно не спутать наблюдение с управлением. Осознание не корректирует — оно освещает. А корректировка — уже проявление одной из функций, происходящих в этом свете.
Ваш отклик показывает, что смысл был услышан по сути, а не по форме. Именно это и подтверждает, что процесс выражения опыта важнее его теоретической кристаллизации.
Согласен и с тем, что тело работает без помех, если не вмешиваться из избыточного контроля. Но когда мы говорим о «центре, корректирующем систему», важно не спутать наблюдение с управлением. Осознание не корректирует — оно освещает. А корректировка — уже проявление одной из функций, происходящих в этом свете.
Ваш отклик показывает, что смысл был услышан по сути, а не по форме. Именно это и подтверждает, что процесс выражения опыта важнее его теоретической кристаллизации.