Творчество

Говорят, он жил здесь, вблизи, где-то вниз по улице,
Вечерами выгуливал в парке свою тоску,
И считал, что глаза людей так легко рифмуются
С белоснежным небом, приставленным дулом к виску.
Он заваривал чай из звезд и ругал повседневщину,
Рисовал в траве портрет из своих следов,
Говорят, он любил горожанку, простую женщину,
И вписал ее в вечность посредством обычных слов.
Говорят, он отрезал боль и отнес на мусорку,
И вся жизнь была, как бег, как пожар, цейтнот.
Говорят, что он слышал мир, как мы слышим музыку,
Говорят, он видел в людях систему нот.
Говорят, что его душа оставалась голая,
Но плясала так, что скрипели сухие лбы.
Говорят, он писал стихи на ладони города,
На асфальте дней, под ногами людской толпы.
А потом исчез. И остались лишь эти россказни,
Этот пропуск дат, эти сказки на новый лад.
Говорят, его видели где-то в начале осени,
Говорят, он смеялся, когда уходил «назад».
Аль Квотион

Подари мне, Бог,
Эту женщину,
И не дай никогда ей опомниться.
Я за каждый вздох,
С нею скрещенный,
Заплатил тебе больше, чем сторицей.

Читать дальше →

Из Космоса нам подмигивают пульсары,
Весёлыми квантами передавая кармический код.
А мы всё вращаемся в колесе Сансары,
Поддерживая из года в год
Мифы, веря индейцам майя,
Сверяясь с числами чужого календаря…
А жизнь потихонечку ускользает,
И мы всё отчётливей понимаем,
Что жизнь протекает зря…
Что все эти маленькие делишки,
Которыми наполняются короткие дни,
Которые как-то похожи слишком,
Всё это — маленькие воришки,
Время крадут они.
Поэтому лица бывают хмуры,
Поэтому люди бредут понуро,
На улицах выглядят их фигуры
Как вопросительных знаков ряд.
И кто-то быстро и нервно курит,
И кто-то, с горя нажравшись дури,
Втыкает в пространство взгляд…
А ночью нам всё твердят пульсары
Весёлые, будто бы не всерьёз,
Что выйти из колеса Сансары
Может и молодой, и старый,
Просто не расточая даром,
Время на жизнь-вопрос.

Есть таинство самопознанья,
Как рост ствола, как путь ручья,
Когда в безмолвии вниманья
Сгустилась сила бытия.

И как в богослуженьи строгом,
От сути взгляда не отвесть —
Сотворчество с молчащим богом,
Проникновенье в то, что есть.

Есть! Есть! Душа себя познала,
И вновь установилась связь
Со всем, что было до начала,
Где вечность не оборвалась…

Мир создавался невзначай
И создаётся вновь.
Свет перелился через край
И — хлынула любовь.

Избыточный, бурлящий свет
Течёт у нас в крови.
И ничего у мира нет
Насущнее любви…

Сон или явь?
Трепетанье зажатой в горсти
Бабочки…

А осень – раненая птица,
Что замирает на пути,
И, словно в дом, нам в грудь стучится
И просит жалобно: впусти!

Да, просит раствориться настежь,
Чтоб ей не биться на лету,
Чтоб скрыть от мрака и ненастья
Трепещущую красоту…

Estas Tonne — The Song of the Golden Dragon

Никто чертой не обведет
Творца, никто не втиснет в образ.
Он сам прочерчивая вход
Внутрь нас, нам взламывая ребра.

Ни жалости и ни добра. –
Он входит, грудь нам раздвигая.
Но лишь из моего ребра
Родится в мире плоть другая.

Он должен нас перебороть,
В глухой ночи сразиться с нами.
Он истончает нашу плоть,
Как волны моря точат камень.

Растит нам зрение и слух
И обретает сквозь потери.
Нас так теснит творящий Дух,
Как волны размывают берег.

Когда ж сопротивленья нет,
Когда душа уже покорна,
Он оставляет тяжкий след
Присутствия. И это – форма…

Как я люблю безмолвье сентября!
Душа немеет у себя на тризне.
Холодная осенняя заря
Нам говорит об остановке жизни.

Ты больше не участвуешь в борьбе
И не нужны ни громкость и ни сила.
Жизнь тихо собирается в себе
И как кристалл светящийся застыла.

О, этот свет! Что значит ветра свист
И дождь холодный, хлещущий нам в лица?
Лишь только тот слетает, точно лист,
Кто сам в себе не смог остановиться…