Суфизм

Все зимы, осени и вёсны
И вереницы летних дней
Переговаривались сосны
С душой притихшею моей.
В ветвях просвечивали дали,
Луч хвою пробивал насквозь,
И всё, что сосны рассказали,
В одну любовь перелилось.
Всех дней и лет мне было мало,
Чтоб слышать это вновь и вновь.
Нет, не из книжек я узнала
О том, что Бог и есть Любовь.

То, что было до всех и пребудет всегда,
В нем прозрачность воды, но оно не вода,
Это суть без покрова, что лишь для умов,
Неспособных постичь, надевает покров.
О создатель всех форм, что, как ветер сквозной,
Сквозь все формы течет, не застыв ни в одной.

Со светлым праздником Пасхи всех!

Друзья, советую посмотреть всем этот проникновенный, тонкий, затрагивающий душу фильм о поиске в контексте суфизма.
Наполненный трогательными мелодиями, оставляющий след недосказанности, изобилующий глубокими текстами и стихами из работ Руми, Аттара, Ибн-Фарида — он действительно сумел передать вкус и дух суфизма.
И хотя я его нашла в адвайтовской фильмотеке, думаю, осталось много людей, которые его не смотрели.
kinofilms.tv/film/baba-aziz/20204/

Случилось так, что Джунайд пришел к своему Мастеру. Тот сидел в храме. Когда Джунайд вошел, Мастер сказал:
— Джунайд, приходи один! Не приводи с собой эту толпу!
Джунайд оглянулся, потому что подумал, что с ним вошел кто-то еще. Но никого не было.
Мастер рассмеялся и сказал:
— Не смотри назад, а смотри внутрь!
Джунайд закрыл глаза и понял, что Мастер был прав. Он оставил свою жену, но его ум стремился к ней; он оставил своих детей, но их образы были с ним; и друзья, которые пришли, чтобы в последний раз простится с ним, они все еще были с ним, в его уме.
Мастер сказал:
— Выйди и приходи один, потому что как я могу говорить с этой толпой?
И Джунайду пришлось год ждать вне храма, чтобы освободится от этой толпы. Через год Мастер позвал его:
— Теперь, Джунайд, ты готов войти. Теперь ты один и диалог возможен.

Присутствие Твое – в завечеревших скалах…
Присутствие Твое – легчайшее, как дым.
О Господи, прости, я днем не замечала
И вот поражена присутствием Твоим.
И никаких чудес, и никаких видений,
Лишь тишина небес и моря разворот.
Но длинные, как жизнь, недвижимые тени,
Вытягивая перст, указывают: вот!

Я встретил трех дервишей на Ближнем Востоке и спросил их, не доводилось ли им сталкиваться с западными искателями.
«Неоднократно», — ответили они. Я спросил, обучали ли они их чему-либо.
— Обычно происходит вот что, — сказал один из них, — они приходят к нам и говорят: «Учите нас», и мы пытаемся это сделать, садимся перед ними или оставляем их и удаляемся, чтобы наладить контакт путем прямого восприятия.
Я поинтересовался, что бывает в таких случаях.
— Всегда одно и то же. Через два-три дня они уходят, жалуясь, что мы не выполняем того, что обещали.

Идрис Шах

Успокойся, Я незыблем.
Успокойся, Я бессмертен.
Успокойся, Я всесилен.
Успокойся, Я – в тебе.

Ты во мне. Это значит, что я
Всей собой за Тебя отвечаю.
О, священная тяжесть моя,
Глубина, не имущая края!
Высший замысел отчий любя,
Ты готов на великие муки.
Ты во мне, значит, отдал Себя
В эти слабые смертные руки.
Значит, можно Тебя пронести,
В тайной тяжести черпая силу.
Боже мой, сокровенный, прости,
Что я руки на миг опустила.

Байазид Бистами, суфийский Мастер, написал в своей автобиографии:
«Когда я был молод, основой всех моих молитв было желание изменить мир. Я просил:
— Господи, дай мне силы, чтобы я мог изменить мир!
Мне всё казалось неверным. Я был революционером, я хотел изменить лицо Земли.
Когда я повзрослел, я стал молиться так:
— Это, кажется, многовато; жизнь уходит из моих рук. Прошла половина, а я ещё не изменил ни одного человека. Поэтому, позволь, о Господи, изменить мою семью!
А когда я состарился, я осознал, что даже семья — это слишком много. Ко мне пришла мудрость, и я понял, что если мне удастся изменить самого себя, этого будет достаточно, более чем достаточно. И я начал молиться так:
— Господи, я всё понял, и хочу изменить самого себя! Позволь мне сделать это!
И тогда Бог ответил мне:
— Теперь уже у тебя не осталось времени. С этого следовало начинать. Ты должен был подумать об этом в самом начале».

Вариант перевода по подстрочнику стихотворения Джавада Нурбахша (приводится ниже)
Дж. Нурбахш — был кутбом суфийского ордена Ниматуллахи.

Я ударю по струнам, я песнь воспою
Во славу Твою!
Пусть сольется мой голос с напевом Твоим
Живым!
Ты настроил меня в ритм с дыханьем Твоим
Живым!
Музыкант совершенный, в Твоих я руках,
Ал- лАх!
Инструментом послушным быть, флейтой пустой
позволь!
Отдаваясь Тебе каждый миг бытия,
Жизнь моя!
Я утратил себя, навсегда позабыл,
кем я был!
Знаю только напев упоительный Твой
Живой!
Это радость, незыблемая в веках,
Ал-лАх!
Это вздох от начала веков до конца —
Венца!
Это пляска в округе сплоченных сердец —
Колец!
Это верность до смерти, и в смерти она
верна!
Торопись же успеть пока Жизнь Бытия
Твоя!
Этот миг промелькнет, не успеешь вздохнуть —
И в путь!
Пусть вздымает волна, пусть ты падаешь вниз —
Держись!
Это все на поверхность взмутила волна
Со дна!
Ты на сердце смотри, не на темную муть,
На суть!
О, небесная нежность, как ты хороша,
Душа!
Не поранить тебя бы, снимая покров
оков!
Все короны и троны не стоят слезы твоей!
Этот вздох от начала пролег до скончания дней!

Один Вздох.

От пред-вечности и до скончания веков
Есть только один вздох.
Вздох, свободный от всех мелодий
Высоких и низких.

Дорожи этим мигом,
Который сейчас с тобой.
Проведи его в радости:
Нет времени для печали.

Этот миг промелькнет
И уйдет навечно.
Времени у тебя еще меньше
Чем ты себе можешь представить.

Если проведешь этот момент смеясь,
Весь мир будет смеяться с тобой.
Но если впадешь в уныние,
Весь мир будет сплошная печаль.

Не отдавай свое сердце
Этому шаткому, изменчивому миру
Со всеми его «подъемами» и «падениями»,
«Водоворотами» и «поворотами».

Зажги огонь в сердце
И освети им дорогу другим,
Ибо это и есть величайшее из благ.

Следи, о, Нурбахш,
Чтобы не поранить чье-либо сердце,
Ибо это дороже
Всех корон и тронов мира.
Читать дальше →

«В следующей истории повествуется о „суфии“-академисте. В ней мистический мастер о том, что действительно происходит, осведомлен меньше, чем человек, пришедший к нему учиться.

Здесь на Западе видны и множество учтивых, стандартизованных людей, интересующихся духовной учебой, и готовность, с которой их принимают духовные мастера. Это полностью противоположно положению вещей во многих школах на Востоке. Там обычно быть принятым в ученики — честь и редкость. На самом же деле об этом есть хорошо известная история, которая на Западе не столь распространена...» (И.Шах)

Трудность
Был учитель, каждые три года принимавший только одного ученика. Рассказывают, что когда он дал понять, что желает провести беседу с соискателями, пришел только один соискатель.

— Прекрасно, — глянув на него, сказал учитель, — я испытаю тебя. Но тебе не следует слишком усердствовать в аскетизме. Я не требую, чтобы мои ученики были столь вымазаны грязью и пеплом, в такой разодранной одежде и с такими израненными лицами…

— Тогда, — сказал удачливый соискатель, — вам не подошел бы никто из трехсот других соискателей, с которыми мне пришлось драться, чтобы победить — у всех у них вид
Читать дальше →