Не слишком ли я уязвил Ваше самолюбие, когда открыл Вам глаза на Вашу жажду ответной любви? Вы теперь будете мне мстить уважаемый? Ведь правда всегда горька, в отличии от сладкой лжи, в которой Вы с приятелем теперь тоните!
Думаете хамство это достоинство? Скорее недостаток свидетельствующий о том, что Ваши россказни, являются только россказнями, высосанными из пальца! Вы можете сосать свой палец сколько Вашей душе угодно, но плевать слюнями в окружение, это по крайней мере не благородно!
Почему бы Вам не расстаться со всей этой болтовнёй, прекратить носиться с ней, как со-святым граалем, прося подаяние, и просто не заняться высаживанием огурцов у себя во дворе? Всё лучше, чем вывешивать своё грязное бельё на обозрение соседей и отстаивать право на его благородную чистоту!
Буквально можно выделить две фазы, Мир в виде проявления, и отсутствие оного, вдох и выдох, непроявленное, ни когда и ни куда не исчезает, проявленное же, каждую ночь исчезает в глубоком сне, без сновидений, всё прочие концепции, впрочем, как и этот взгляд сквозь призму знаемого, однако он основан на практическом опыте, а не на том, о чём вещают, самовосправозглашённые мастера.
Более безапелляционной чуши в жизни не слыхал! И на этом основании Вы пришли, чтобы сместить самопровозглашённого мастера, попутно провозглашая своё НЕ самопровозглашённое мастерство...? Да Вы просто увалень из берлоги, который брезжит своим ядом, заражая всё на свете, простите за резкость, но иначе выразить то, что я чувствую по отношению к Вашей напыщенности, просто не могу!
И заметь как из удержания этой самой осознанности или присутствия или отсутствия, стоит их зацепить(прямым введением в личность) они летят прямо в палачей в спасателей и жертв! Начинаются угрозы и оскорбления и это не в шутку!
Так происходит, потому, что вся святая реальность «там» себе местечко облюбовала, теперь она пробуждённая реальность, сам бог во-плоти, святой дух и так далее… но это не так! На самом деле, это ущемлённое и очень болезненное эго, которое спряталось у всех на виду, и парадоксально полагает, что за всеми своими выкрутасами и продвинутыми речами, его никто не обнаружит. Это всегда смешно, и особенно тогда, когда это эгушко настолько матереет, что может себе даже позволить взгромоздиться на престол царя батюшки и вещать оттуда послания к миру. Ещё забавнее смотреть на дела рук этой реальности, которая каждым своим действием, создаёт себе непомерный груз кармы, который будет нести ещё вечность, но это её не волнует, потому, что для неё святой ничего другого святого нет и быть не может! Эта жажда святости приведёт эту реальность прямо в ад, за всё содеянное ею во-благо существ, которых она подкармливала россказнями лишь для того, чтобы возвести себя в святость и себе-поклонение, того тайного желания, которое она развила в процессе умопомрачения! А корень всего этого таиться в убеждённом атеизме, который этим пасынкам привит с детства их предками, и который они впитали с молоко матери и довели до совершенства своим отрицанием действительности, такой какая она есть!
Есть в каждом из нас нечто такое, о чём мы даже не подозреваем. Но именно это заставляет подниматься нас по утрам с постели.
Мы — наркоманы, сидящие на игле чужого одобрения и признания.
Не верь этим псам, они тебя смешат лишь для того, чтобы вытащить твои золотые зубы.
В любой игре всегда есть соперник и всегда есть жертва, вся хитрость — вовремя осознать, что ты стал вторым, и сделаться первым.
Мне не нравится чувствовать себя в клетке, не нравилось и не будет нравиться. А с какой стати человек должен делать то, что ему не нравится?
Всегда есть выбор.
Не зря говорят: «Чем труднее битва — тем слаще победа».
Мудрец говорит, что в мире существует лишь одно правило: крохотный вопрос, от которого зависит наша удача. Чем чаще будет звучать этот вопрос, тем сильнее мы будем становиться. Вы поняли, что это за вопрос, мистер Грин? — Что это даёт мне?
Не добавляй проблем больше, чем может вынести твое тело.
Чем дольше слушаешь, тем слаще речь.
Приоденься получше, прежде чем выдаивать меня досуха, приятель!
На что я подписался? Не стоит искать в этом и капли здравого смысла, только не сейчас, потому что его здесь нет, но раз взялся за дело — нужно довести его до конца.
Общаясь со специалистами, я понял одну вещь: ни хрена эти специалисты не рубят. Любое правило можно обойти, любой закон можно нарушить. Отныне я намерен нарушать их все, потому что отчаявшиеся люди совершают отчаянные поступки.
Это очень странно, но мне даже сейчас не хочется их отдавать; я понимаю, что с собой их не заберёшь, так что ж тогда горевать? И какого хрена мне сейчас так тошно? А мысль, что я помогаю этим двум скотам, никак не облегчает ситуацию.
Шахматы и разводки — опасное сочетание.
Чем искушённее игра, тем искушённее соперник. Если соперник поистине хорош, то он загонит жертву в ситуацию, которой сможет управлять. И чем ближе она к реальности, тем ей легче управлять. Найди слабое место жертвы и дай ей немного того, чего ей так хочется. Отвлекай жертву, пока она корчится в объятиях собственной жадности.
Чем масштабнее разводка, чем она древнее, тем её проще провернуть. По двум причинам: людям кажется, что разводка не может быть такой древней и такой масштабной. Не могло ведь так много людей повестись на неё. И наконец, когда жертва начинает сомневаться, что соперник ей равен, на самом деле она начинает сомневаться в своих собственных интеллектуальных способностях, но никто в этом не признается. Даже самому себе.
Лучшего соперника ты находишь там, где меньше всего его ищешь.
Какой победитель думает о поражении? Но, когда сталкиваешься с тем, с чем столкнулся я… новая беспощадная реальность заставляет понять простой факт, который все мы стараемся игнорировать: «Победить невозможно!», единственная гарантия, которую ты получаешь, ввязываясь в эту игру, — гарантия проигрыша; вопрос лишь в том, когда это произойдет.
И что, спрашивается, они тянут? Могли бы сразу забрать у меня все деньги — нет, они хотят, чтобы я мучился; эти извращенцы хотят, чтобы я платил, платил за свою собственную боль. Я впервые в жизни становлюсь жертвой таких зверских опытов. Каждый раз, когда я об этом думаю, во мне что-то умирает. Я всегда утверждал, что просто так никогда и никому не сдамся, что меня скорее разорвут на куски, чем подомнут; и, вот я сломлен, они нашли мое слабое место: застигли врасплох, поймали на мушку, задели за живое. Я одной ногой стою в могиле, но обеими руками вцепился в гроб. Я спекся, сдулся… Воткните в меня вилку и посмотрите — потечёт ли кровь. Я словно в гипнозе застрял где-то между молотом и наковальней. Я выпал из реального мира! Больше всего на свете я хочу, чтобы меня оставили в покое.
Есть в каждом из нас что-то такое, о чём мы даже не подозреваем. То существование, которое мы будем отрицать до тех самых пор, пока не будет слишком поздно, и это что-то потеряет для нас всякий смысл. Именно это заставляет нас подниматься по утрам с постели, терпеть, когда нас донимает занудный босс, терпеть кровь, пот и слёзы. А всё потому, что нам хочется показать другим, какие мы на самом деле хорошие, красивые, щедрые, забавные и умные. «Можете меня бояться или почитать, только, пожалуйста, не считайте меня таким же, как все». Нас объединяет это пристрастие. Мы наркоманы, сидящие на игле одобрения и признания. Мы готовы на всё, лишь бы нас похлопали по плечу и подарили золотые часы или прокричали: «Гип-гип, — мать его так, — ура!». «Смотрите, какой умный мальчик — завоевал очередную медальку, а теперь натирает до блеска свой любимый кубок». Все это сводит нас с ума. Мы не более, чем обезьяны, нацепившие костюмы и страждущие признания других. Если бы мы это понимали, мы бы так не делали. Но кто-то специально скрывает от нас истину. Если бы у вас появился шанс начать всё сначала, вы бы непременно спросили себя: «Почему?».
Ты так давно слышишь этот голос в себе. Этот голос — твой лучший друг (жертва должна поверить, что ты её друг), а где может прятаться твой враг? (Там, где ты не будешь его искать). Ты знаешь, кто такой Сэм Голд, мистер Грин? Ты должен его знать, потому что ОН знает, кто ты такой. (Он — Голд. Сэм Голд. Человек-тайна, человек-туман, человек-загадка). Он прячется здесь. Он прячется в тебе (его никто не видит, но Голд видит ВСЕХ нас). Ты в игре Джейк, ты в большой игре. В его игре участвуют все, но никто этого не осознаёт. А всё вокруг — все это его мир. Он им владеет. И управляет. (Хватит этой ерунды, голова кругом идёт, скажи ему, что довольно). Он говорит, что делать — Слушай, хватит, — и когда делать (скажи). Я сказал: «Хватит, Ави!». (Жертва всегда сомневается в сопернике, на самом деле она сомневается в себе, в своих возможностях, но в этом не признается, даже самому себе). Он прячется за человеческой болью, за каждым совершённым преступлением (как я могу прятаться за человеческой болью и за каждым совершенным преступлением, если меня вообще не существует?). В этот самый момент он говорит тебе, что его не существует. Мы заставили начать тебя войну с твоим единственным врагом, который у тебя есть, хотя ты, ты считаешь его своим лучшим другом (они защитят своего друга любым способом). Ты защищаешь его, мистер Грин, но при помощи чего, и где то место, в котором он прячется? Там, где ты будешь меньше всего его искать. Он прикрывается твоей болью Джейк. Своей болью ты его защищаешь. Изменив ситуацию с тем, кто контролирует тебя, ты сможешь изменить ситуацию тем, что контролируешь её сам. Насколько далеко ты готов зайти, мистер Грин? Чем больше у тебя власти, как тебе кажется, появляется в мире Голда, тем меньше у тебя остаётся власти в реальном мире. Ты до сих пор в тюрьме Джейк. На самом деле, ты из неё никуда и не выходил.
Я знаю, что ты до сих пор там. Я чувствую, как ты умираешь. Я слышу, как ты стучишь, умоляя дать тебе пищи. Ну, и кто из нас теперь трясётся, моля о дозе? Тебе там не тесновато, а? Ты прав, потому что стены уже сдвигаются. Еды нет, солнечного света тоже, мои глаза открыты, а рестораны — закрыты. Отваливай, уходи, найди кого-нибудь другого, кто станет набивать тебе мошну, того, кто не почувствует твоего приближения и не поймёт, когда ты окажешься рядом.
Красота — это ангел, несущий разрушение. Как нечто настолько красивое может нести столько зла? Но не существует на свете такого ангела, который был бы настолько разрушителен, как их алчность. В конце концов она их всех погубит. Им кажется, что они могут с этим справиться. Но алчность — это та единственная змея, которую невозможно околдовать. Надо было убить его, давным-давно…
Не задавай вопросов — не услышишь лжи.
Знаешь, в чём прелесть игры, Джейк? Неизвестно, где противник. Есть ли он. Он в голове каждого, и ему верят. Это его второе я. Если ты попытаешься уничтожить его, чтобы спасти людей, они уничтожат тебя, чтобы спасти его. Красиво, правда? Ты не можешь не восхищаться!
Пойми причины своей боли, и ты победишь в этой игре!
Может и не о чем говорить, если сказать нечего. Иначе просто разговор, приобретает какие-то изощрённые формы, ну а потом возникает раздражение оттого, что не понимают, не принимают, отвергают, гонят в шею. А может быть Вы и в прям, что-то эдакое открыли, а я Вам мешаю?
Вам просто нужно немного внимания уважаемого Мастера, иначе Вы чахнете без него, что может свидетельствовать о Вашей зависимости, которая рождает в Вас этот гнев, да ещё в такой изощрённой форме, как например проявления предательства и злословия!
По моему я Вам не давал повод разговаривать со-мной в таком панибратском тоне! Или Вы считаете, что имеете на это право, исходя из своего какого-то особого правдивого все-видения? Скажу Вам прямо мне не нравится то, что Вы из себя представляете, тем более то, что это представление здесь разыгрывает!
Я не вижу в его словах лжи, скажу Вам как есть, но вижу в Ваших словах грязь, ущемлённого самолюбия, которым Вы с парадоксальным удовольствием умываетесь по утрам.
и как и следовало ожидать,
наш ув. дракон, сразу выдохнул с облегчением и бросился а5ть в свою троичность…
Позвольте привести Вам цитату из коренной тантры Семде…
Шесть Ваджрных Строк
Природа всех вещей недвойственна. Собственное состояние каждой из них — за пределами ума. Нет такого понятия, чтобы определить состояние как оно есть, но видение все же проявляется: все есть благо. Все уже совершенно, и поэтому, преодолев болезнь усилия, находишь себя в самосовершенном состоянии: таково созерцание.
Так вот… Собственное состояние каждой из них — за пределами ума. А то что изливается из Вас, в виде этих строк, является просто не прикрытым гневом. Что Вас так беспокоит уважаемый?
А кого Вы спасаете уважаемый, всеми этими, простите за прямоту, не ясными манипуляциями? Может быть проще на это обратить, то пресловутое внимание, которое Вы так усердно взращиваете?
Единственное чего «не желает» и не может желать БЫТИЕ — это быть СОБОЙ!
Парадоксально, но это так. Бытие не может желать того, о чём не имеет ни малейшего представления, то есть о себе, чтобы потом воплотить это желание в жизнь и стать собой. С другой стороны, оно не может не быть собой, даже если не желает этого, следовательно его проявление себя собой, как воплощение «размытого» желания, является полнейшим абсурдом, но этот абсурд абсолютен, потому, что не может быть иным.
Мы — наркоманы, сидящие на игле чужого одобрения и признания.
Не верь этим псам, они тебя смешат лишь для того, чтобы вытащить твои золотые зубы.
В любой игре всегда есть соперник и всегда есть жертва, вся хитрость — вовремя осознать, что ты стал вторым, и сделаться первым.
Мне не нравится чувствовать себя в клетке, не нравилось и не будет нравиться. А с какой стати человек должен делать то, что ему не нравится?
Всегда есть выбор.
Не зря говорят: «Чем труднее битва — тем слаще победа».
Мудрец говорит, что в мире существует лишь одно правило: крохотный вопрос, от которого зависит наша удача. Чем чаще будет звучать этот вопрос, тем сильнее мы будем становиться. Вы поняли, что это за вопрос, мистер Грин? — Что это даёт мне?
Не добавляй проблем больше, чем может вынести твое тело.
Чем дольше слушаешь, тем слаще речь.
Приоденься получше, прежде чем выдаивать меня досуха, приятель!
На что я подписался? Не стоит искать в этом и капли здравого смысла, только не сейчас, потому что его здесь нет, но раз взялся за дело — нужно довести его до конца.
Общаясь со специалистами, я понял одну вещь: ни хрена эти специалисты не рубят. Любое правило можно обойти, любой закон можно нарушить. Отныне я намерен нарушать их все, потому что отчаявшиеся люди совершают отчаянные поступки.
Это очень странно, но мне даже сейчас не хочется их отдавать; я понимаю, что с собой их не заберёшь, так что ж тогда горевать? И какого хрена мне сейчас так тошно? А мысль, что я помогаю этим двум скотам, никак не облегчает ситуацию.
Шахматы и разводки — опасное сочетание.
Чем искушённее игра, тем искушённее соперник. Если соперник поистине хорош, то он загонит жертву в ситуацию, которой сможет управлять. И чем ближе она к реальности, тем ей легче управлять. Найди слабое место жертвы и дай ей немного того, чего ей так хочется. Отвлекай жертву, пока она корчится в объятиях собственной жадности.
Чем масштабнее разводка, чем она древнее, тем её проще провернуть. По двум причинам: людям кажется, что разводка не может быть такой древней и такой масштабной. Не могло ведь так много людей повестись на неё. И наконец, когда жертва начинает сомневаться, что соперник ей равен, на самом деле она начинает сомневаться в своих собственных интеллектуальных способностях, но никто в этом не признается. Даже самому себе.
Лучшего соперника ты находишь там, где меньше всего его ищешь.
Какой победитель думает о поражении? Но, когда сталкиваешься с тем, с чем столкнулся я… новая беспощадная реальность заставляет понять простой факт, который все мы стараемся игнорировать: «Победить невозможно!», единственная гарантия, которую ты получаешь, ввязываясь в эту игру, — гарантия проигрыша; вопрос лишь в том, когда это произойдет.
И что, спрашивается, они тянут? Могли бы сразу забрать у меня все деньги — нет, они хотят, чтобы я мучился; эти извращенцы хотят, чтобы я платил, платил за свою собственную боль. Я впервые в жизни становлюсь жертвой таких зверских опытов. Каждый раз, когда я об этом думаю, во мне что-то умирает. Я всегда утверждал, что просто так никогда и никому не сдамся, что меня скорее разорвут на куски, чем подомнут; и, вот я сломлен, они нашли мое слабое место: застигли врасплох, поймали на мушку, задели за живое. Я одной ногой стою в могиле, но обеими руками вцепился в гроб. Я спекся, сдулся… Воткните в меня вилку и посмотрите — потечёт ли кровь. Я словно в гипнозе застрял где-то между молотом и наковальней. Я выпал из реального мира! Больше всего на свете я хочу, чтобы меня оставили в покое.
Есть в каждом из нас что-то такое, о чём мы даже не подозреваем. То существование, которое мы будем отрицать до тех самых пор, пока не будет слишком поздно, и это что-то потеряет для нас всякий смысл. Именно это заставляет нас подниматься по утрам с постели, терпеть, когда нас донимает занудный босс, терпеть кровь, пот и слёзы. А всё потому, что нам хочется показать другим, какие мы на самом деле хорошие, красивые, щедрые, забавные и умные. «Можете меня бояться или почитать, только, пожалуйста, не считайте меня таким же, как все». Нас объединяет это пристрастие. Мы наркоманы, сидящие на игле одобрения и признания. Мы готовы на всё, лишь бы нас похлопали по плечу и подарили золотые часы или прокричали: «Гип-гип, — мать его так, — ура!». «Смотрите, какой умный мальчик — завоевал очередную медальку, а теперь натирает до блеска свой любимый кубок». Все это сводит нас с ума. Мы не более, чем обезьяны, нацепившие костюмы и страждущие признания других. Если бы мы это понимали, мы бы так не делали. Но кто-то специально скрывает от нас истину. Если бы у вас появился шанс начать всё сначала, вы бы непременно спросили себя: «Почему?».
Ты так давно слышишь этот голос в себе. Этот голос — твой лучший друг (жертва должна поверить, что ты её друг), а где может прятаться твой враг? (Там, где ты не будешь его искать). Ты знаешь, кто такой Сэм Голд, мистер Грин? Ты должен его знать, потому что ОН знает, кто ты такой. (Он — Голд. Сэм Голд. Человек-тайна, человек-туман, человек-загадка). Он прячется здесь. Он прячется в тебе (его никто не видит, но Голд видит ВСЕХ нас). Ты в игре Джейк, ты в большой игре. В его игре участвуют все, но никто этого не осознаёт. А всё вокруг — все это его мир. Он им владеет. И управляет. (Хватит этой ерунды, голова кругом идёт, скажи ему, что довольно). Он говорит, что делать — Слушай, хватит, — и когда делать (скажи). Я сказал: «Хватит, Ави!». (Жертва всегда сомневается в сопернике, на самом деле она сомневается в себе, в своих возможностях, но в этом не признается, даже самому себе). Он прячется за человеческой болью, за каждым совершённым преступлением (как я могу прятаться за человеческой болью и за каждым совершенным преступлением, если меня вообще не существует?). В этот самый момент он говорит тебе, что его не существует. Мы заставили начать тебя войну с твоим единственным врагом, который у тебя есть, хотя ты, ты считаешь его своим лучшим другом (они защитят своего друга любым способом). Ты защищаешь его, мистер Грин, но при помощи чего, и где то место, в котором он прячется? Там, где ты будешь меньше всего его искать. Он прикрывается твоей болью Джейк. Своей болью ты его защищаешь. Изменив ситуацию с тем, кто контролирует тебя, ты сможешь изменить ситуацию тем, что контролируешь её сам. Насколько далеко ты готов зайти, мистер Грин? Чем больше у тебя власти, как тебе кажется, появляется в мире Голда, тем меньше у тебя остаётся власти в реальном мире. Ты до сих пор в тюрьме Джейк. На самом деле, ты из неё никуда и не выходил.
Я знаю, что ты до сих пор там. Я чувствую, как ты умираешь. Я слышу, как ты стучишь, умоляя дать тебе пищи. Ну, и кто из нас теперь трясётся, моля о дозе? Тебе там не тесновато, а? Ты прав, потому что стены уже сдвигаются. Еды нет, солнечного света тоже, мои глаза открыты, а рестораны — закрыты. Отваливай, уходи, найди кого-нибудь другого, кто станет набивать тебе мошну, того, кто не почувствует твоего приближения и не поймёт, когда ты окажешься рядом.
Красота — это ангел, несущий разрушение. Как нечто настолько красивое может нести столько зла? Но не существует на свете такого ангела, который был бы настолько разрушителен, как их алчность. В конце концов она их всех погубит. Им кажется, что они могут с этим справиться. Но алчность — это та единственная змея, которую невозможно околдовать. Надо было убить его, давным-давно…
Не задавай вопросов — не услышишь лжи.
Знаешь, в чём прелесть игры, Джейк? Неизвестно, где противник. Есть ли он. Он в голове каждого, и ему верят. Это его второе я. Если ты попытаешься уничтожить его, чтобы спасти людей, они уничтожат тебя, чтобы спасти его. Красиво, правда? Ты не можешь не восхищаться!
Пойми причины своей боли, и ты победишь в этой игре!
Шесть Ваджрных Строк
Природа всех вещей недвойственна. Собственное состояние каждой из них — за пределами ума. Нет такого понятия, чтобы определить состояние как оно есть, но видение все же проявляется: все есть благо. Все уже совершенно, и поэтому, преодолев болезнь усилия, находишь себя в самосовершенном состоянии: таково созерцание.
Так вот… Собственное состояние каждой из них — за пределами ума. А то что изливается из Вас, в виде этих строк, является просто не прикрытым гневом. Что Вас так беспокоит уважаемый?