14 ноября 2014, 14:12
3...
Андрей считал себя слугой добра и света и апологетом терпеливого спокойствия, поэтому злился молча. Он отвернулся к стенке и включил игнор внешнего мира.
Отпускаю, отпускаю… летите голубки за просветлением, метите монастырский пол, рубите дрова на фоне живописности и будьте счастливы! Благословляю! — выдохнул Андрей и закрыл глаза. — Будь что будет, всего лишь баба… — думал Андрей, становясь прозрачным. Гнев, мысли, чувства, проплывают мимо как картинки дерьма на экране, как облака в небе, а я — неб. Небо! Я — небо! — убеждал себя Андрей, созерцая и этот процесс аутотренинга, плывущий мимо. Боль — это часть фильма, такой поворот сюжета и необязательно настолько верить фильму, чтобы переживать страдания персонажа как свои собственные.
Как на зло полились стихи как кульминация сцены, где страдание стремится к катарсису. Картинки собственного гения бессстрастно наблюдать Андрею было сложнее всего. Стойте! Я вас запишу!
Читать дальше →
Отпускаю, отпускаю… летите голубки за просветлением, метите монастырский пол, рубите дрова на фоне живописности и будьте счастливы! Благословляю! — выдохнул Андрей и закрыл глаза. — Будь что будет, всего лишь баба… — думал Андрей, становясь прозрачным. Гнев, мысли, чувства, проплывают мимо как картинки дерьма на экране, как облака в небе, а я — неб. Небо! Я — небо! — убеждал себя Андрей, созерцая и этот процесс аутотренинга, плывущий мимо. Боль — это часть фильма, такой поворот сюжета и необязательно настолько верить фильму, чтобы переживать страдания персонажа как свои собственные.
Как на зло полились стихи как кульминация сцены, где страдание стремится к катарсису. Картинки собственного гения бессстрастно наблюдать Андрею было сложнее всего. Стойте! Я вас запишу!
Читать дальше →

