Вспомнилась сегодня эта вещь из альбома 2005(?) года.
Видео с концерта, аудио с альбома и слова с переводом



Читать дальше →

Редко когда встречаются Мастера такого уровня разных традиций, поэтому получился весьма забавный диалог!

«Никогда ничего не было»

Пападжи: Я пришел сюда потому, что пришло время прийти.

Чоки Ньима Ринпоче: У всех нас общая цель, мы движемся в одном направлении. Это направление, в котором ориентированы все.

Я так не думаю. (Смеется.)

Почему? Почему Вы не согласны?

Потому что направлений не существует. Нет направлений. Любое, любое направление ведет в прошлое.

Но ненаправленность — верное направление.

Ненаправленность — это…

Верное направление. (Смеются.)

Я устранил все направления. «Направление» подразумевает, что есть исходная точка. И есть цель. И есть путь, по которому движутся в каком-то направлении: на север, юг, запад или восток. Это всё ментальные концепции. Я отбросил концепции. «Концепция» — это прошлое. А прошлое связано с умом. Расстояния и направления находятся в уме. Поэтому я не даю уму никакого направления. Если придать ему какую-то направленность, это затянет в цикл, длящийся тридцать пять миллионов лет.

Тридцать шесть миллионов. (Смеются.)

Все утверждения исходят из ума. Они состоят из ума. Даже фраза «Я свободен от ума» — это ум.

Да. Что бы человек ни утверждал, это исходит из ума. Утверждать что-то —природа ума. И ничего не утверждать —это тоже ум.

Да. Понятие «Я порабощен» сформировано умом, и идея «Я свободен» тоже является порождением ума.

Конечно.

«Я порабощен» — то же, что «Я свободен», потому что рабство и свобода взаимосвязаны. У них общие корни. Эти корни откуда-то растут, но откуда? Надо посмотреть на корни, на их источник. На источник концепций ума, свободы и рабства. Нужно узреть корень. Если мы увидим, откуда он выходит, если мы дойдем до корня, не будет ни рабства, ни свободы. Поэтому я говорю: «Вы уже свободны». Уже свободны.


Читать дальше →

… Я глубоко размышлял над всеми религиями и нашел, что они многочисленные ветви ствола, имеющего один корень. Не требуй от человека, чтобы он исповедовал определенную веру, ибо в этом случае он лишь отделится от своего прочного корня. А ведь сам корень ищет человека и указывает ему величие и значение всего, и лишь тогда человек их осознает.

… Когда человеческая сущность была явлена ему во всем своем потрясающем великолепии, он отказался даже взглянуть на нее и продолжил поклоняться Богу в аскетическом уединении… Бог сказал ему: «Преклонись!».
Он ответил: «Никому другому!».
Бог сказал ему: «Даже если Мое проклятие падет на тебя?».
Он прокричал: «Никому другому!».

Читать дальше →

Это произошло с одним суфийским мистиком, Аль-Хилладж Мансуром.Было много мистиков, и будет много мистиков, но он был редкостью во всех смыслах. Например, кто-то спросил его: «Как быть свободным? Ты все говоришь и говоришь о свободе — но как быть свободным?»
Он сказал: «Это самое простое, смотри». Они сидели в мечети с колоннами. Аль-Хилладж приблизился к колонне, обхватил колонну обеими руками и завопил: «На помощь! Как мне освободиться от этой колонны?»
Человек сказал: «Не безумствуй, ты сам уцепился за колонну — никто ничего не делает, и колонна ничего не делает. Что за вздор ты несешь?»
Он произнес: «Я просто отвечаю тебе. Ты спрашивал меня, как быть свободным, а ты когда-нибудь спрашивал кого-либо об искусстве не быть свободным? Это тебе известно совершенно прекрасно! Ты продолжаешь создавать новые цепи, новую зависимость… это твое собственное действие. Прекрати это! И хорошо, что это твое собственное действие, потому что ты можешь прекратить его без чьего бы то ни было разрешения».
Аль-Хи лладж по-прежнему держал колонну. Человек сказал: «Теперь я, по крайней мере, понял смысл, но пожалуйста, оставь колонну — собирается толпа. Все знают, что ты безумец, но я чувствую смущение, находясь рядом с тобой!»
Тот сказал: «Только когда ты действительно поймешь, я оставлю колонну; а иначе я умру с этой колонной».
Он сказал: «Боже мой, задать тебе вопрос — это значит накликать беду».
А толпа принялась бранить того человека, спрашивая: «Зачем ты беспокоишь Аль-Хилладжа? Что за вопрос ты задал?»
Тот сказал: «Это странно, я задавал простой вопрос — как быть свободным? Но вместо того, чтобы ответить, он подошел к колонне, обхватил ее и стал звать на помощь. Поэтому вы все и собрались».
А Аль-Хилладж по-прежнему звал: «Помогите! Как мне освободиться?»
Наконец человек сказал: «Прости меня, я буду стараться; но не делай из меня слишком большое посмешище, оставь колонну!»
Тот спросил: «Как ты думаешь — я держу колонну, или колонна держит меня?»
Человек сказал: «Мансур, хоть ты и стал великим мистиком, мы были друзьями детства, мы учились в одной школе; вспомни нашу дружбу перед всей этой толпой. Сейчас весь город здесь, и все они рассержены на меня. Это не метод отвечать на вопрос — я задавал философский вопрос».
Мансур сказал: «Философский вопрос? Тогда тебе не следовало приходить к такому человеку, как я, — философия только для дураков. Лишь те, кто действительно в поиске истины, — только они должны входить в мой дом, это дом Божий. И я ответил тебе: «Если ты хочешь быть свободным, ты можешь быть свободным в этот самый миг, потому что ты сам держишь все свои цепи, будто это не цепи, а украшения. Брось их! Даже если они сделаны из золота, они не дают тебе возможности быть свободным, они не позволяют твоим крыльям раскрыться в воздухе»».

«Когда ты абсолютно счастлив в своем одиночестве — когда тебе абсолютно
не нужен другой, когда другой не является потребностью — тогда ты
способен к любви»

«Любовь – точно как аромат цветка. Она не создает отношений; она не
требует, чтобы вы были тем-то и тем-то, вели себя определенным образом,
действовали определенным образом. Она ничего не требует. Она просто
делится.»

«Когда ты влюбляешься, кто-то выглядит красивым, потому что в этим
мгновения ты не ставишь никаких условий. Два человека движутся рядом без
условий. Как только они фиксируются, как только начинают принимать друг
друга как должное, навязываются условия: «Ты должен быть вот таким, ты
должен вести себя вот так, только тогда я буду любить», — любовь
становится сделкой.»

«Быть с другими прекрасно, и быть одному также прекрасно.
Вы не зависите от других и не заставляете других зависеть от вас. Тогда
это всегда дружба, дружелюбие. Вы общаетесь. Пока все идет прекрасно, вы
делитесь. А если вы видите, что наступил момент расставания, потому что
ваши тропы расходятся на этом перекрестке, вы говорите „до свидания“ с
великой благодарностью за все, чем другой был для вас, за все радости,
все удовольствия и все прекрасные моменты, которые вы делили с ним. Без
страдания, без боли, вы просто расстанетесь.»

«Любовь ничего не знает о долге. Долг — это бремя, формальность. Любовь — это радость, щедрость; любовь неформальна. Влюбленный никогда не
чувствует, что сделал достаточно; влюбленный всегда чувствует, что
возможно гораздо большее. Влюбленный никогда не чувствует:»Я сделал
другому одолжение". Напротив, он чувствует: «Я чувствую себя обязанным,
потому что моя любовь была принята. Другой сделал мне одолжение, приняв
мой подарок, не отвергнув его»

«Бытие вместе означает, что вы всегда начинаете сначала, постоянно
пытаетесь познакомиться. Снова и снова вы представляетесь друг другу. Вы
пытаетесь увидеть многие стороны личности друг друга. Вы пытаетесь
проникнуть глубже и глубже во внутренние царства чувств друг друга, в
глубокие тайники существа. Это радость любви: исследование сознания.
И
если ты с кем-то вместе, не низводи это до связи, и тогда другой станет
для тебя зеркалом. Исследуя его, неосознанно ты будешь исследовать и
самого себя. Проникая глубже в другого, узнавая его чувства, его мысли,
его глубинные течения, ты будешь узнавать и собственные глубинные
течения. Влюбленные становятся друг для друга зеркалом, и тогда любовь
превращается в медитацию».

«Любовь — скорее аромат, чем цветок. Цветок обладает формой, а форма подразумевает границы.
Любовь
безгранична, она не может иметь форму. Мы не понимает этого и пытаемся
придать любви цвет, форму, пытаемся наложить границы. Чем больше мы
преуспеваем в своих попытках придать любви форму, тем меньше остается
любви — она исчезает.
Любовь должна быть птицей в небе, её нельзя
запереть в клетку. Даже если тебе удастся сделать золотую клетку, ты все
равно убьешь птицу. Птица в небе совсем не то, что птица в клетке. Это
два разных явления. Они выглядят почти одинаково, но птица в полете,
птица на ветру,
птица в облаках — свободна, и поэтому она знает, что
такое блаженство. Птица в клетке только внешне напоминает птицу в небе,
ведь она не знает неба, не знает свободы… не знает блаженства.

Любовь
— это птица, и она хочет быть свободной. Чтобы расти ей нужно небо.
Никогда не запирай любовь в клетку, никогда не заключай её в неволю, не
давай ей адреса, имени, формы, не клей на неё ярлыки — никогда! Пусть
она остается ароматом, остается незримой, и она отнесёт тебя на крыльях в
бесконечность..!»

Господь Шри Сатья Саи Баба — Мессия Любви покинул нас сегодня. Он покинул Своё тело в 7:38 утра, 24-го Апреля 2011. Тело Бхагавана Шри Сатья Саи Бабы будет находиться в Саи Кулвант Холле два дня (Пн и Вт). Специальные приготовления будут совершены для Даршана в 18-00 сегодня, в Саи Кульвант Холле.

Ты, Всевышний, взял — и все забыл, затем забыл, что забыл…
Так Ты стал «отдельным» и очень «конкретным» человеком…
Однажды, случается вспоминание, что Ты забыл что-то очень важное…
Так начинается мучительный поиск Себя, который длится много лет…
Но, ни одна находка Тебя не удовлетворяет и не приносит Покоя…

Я подскажу Тебе — то, самое важное, что Ты никак не можешь вспомнить…
Ты забыл, что ТО, ЧТО ТЫ ЕСТЬ – вообще НЕВОЗМОЖНО ни знать, ни забыть, ни вспомнить!..
Но эта «невозможность знать» вовсе не означает – НЕ БЫТЬ ТЕМ, ЧТО ТЫ ЕСТЬ!..
Именно эта игра в «забывание» и рождает навязчивую идею о «возможности» познать или вспомнить…
Этот бесконечный, бесперспективный поиск Себя при помощи мышления…

И новые попытки отождествления с различными формами и ментальными образами…
Которые всё равно заканчиваются полным провалом и разочарованием!..
Может пора Увидеть абсурдность этой игры в конкретного, маленького «себя»?..
Улыбнуться и расслабиться в ЭТОЙ АБСОЛЮТНОЙ НЕВОЗМОЖНОСТИ ЗНАТЬ?..
Ведь «не знать» совсем не означает НЕ БЫТЬ ТЕМ ЧТО ТЫ ЕСТЬ!!!

Ха! Ха! Ха!
Любой образ Себя мелковат, не правда ли Всевышний?..

. Жизнь невероятна многомерна и логику обычного человеческого личностного восприятия нет смысла применять, если неучитываешь единую жизнь по ту и по эту сторону.

Уязвимость — это понимать, что как бы Велик ты ни был, тебе всегда нужен еще кто-то чтобы ТАНЦЕВАТЬ*

Годы старческого подвига отца Серафима в Вырице
… батюшка тяжело болел. Тяжкие недуги причиняли о. Серафиму невыносимые страдания. Особенно беспокоили ноги — болели и отнимались. Однако старец мужественно переносил эти испытания. Никто никогда не слышал от о. Серафима ни единого стона, ни единой жалобы.
После переезда в Вырицу к врачам он уже не обращался, говоря: «Буди на все воля Божия. Болезнь — это школа смирения, где воистину познаешь немощь свою...» Первоначально в Вырице батюшку посещали только самые близкие духовные чада, но вскоре к блаженному старцу вновь устремился людской поток. Посетители с раннего утра и до глубокой ночи «осаждали» келлию старца. Часто приезжали целыми группами или семьями. Обеспокоенные родные пытались оградить батюшку от излишних встреч, но в ответ подвижник твердо сказал: «Теперь я всегда буду нездоров… Пока моя рука поднимается для благословения, буду принимать людей!»
О. Серафим всякий раз сам вызывал к себе тех, кому он был тогда нужнее. Его отзывчивое сердце каким-то особым чутьем всегда улавливало истинное горе в массе пришедшего к нему народа. Каким образом старец находил этих людей, оставалось загадкой — обычно на крыльцо выходила келейница и приглашала пройти в келлию того или иного человека, называя, как правило, его имя и место, откуда он прибыл.
Для множества страждущих о. Серафим был благодетелем, который не только помогал духовно, но и практическими советами, устройством на работу, а также и деньгами через добрых людей. Благодарно принимая пожертвования от посетителей, старец зачастую сразу же раздавал их тем. кто терпел нужду. Все два десятилетия на вырицких квартирах его бессменно окружала одна и та же скромная обстановка — небольшой столик, кожаное потертое кресло, пара стульев, узенькая железная кровать. По детской простоте своей души старец всегда проявлял ту же простоту и в отношении своей внешности. Потертый ватный подрясничек, старенькая полинявшая ряса, все та же летом и зимою теплая скуфеечка — составляли все его одеяние. Если батюшке приносили какие-нибудь новые вещи, он всегда находил, кому их отдать.
Отец Серафим был необыкновенно строг к себе от первых шагов в подвижничестве до самой кончины. Никаких послаблений — пост, бдение и молитва…
В понедельник, среду и пятницу старец вообще не принимал никакой пищи, а иногда ничего не вкушал и по нескольку дней подряд. Окружающим порой казалось, что о. Серафим обрекает себя на голодную смерть. То, что он ел в те дни, когда принимал пищу, едой можно было назвать с большим трудом: в некоторые дни батюшка вкушал часть просфоры и запивал ее святой водой, в иные — не съедал и одной картофелины, иногда ел немного тертой моркови. Крайне редко пил чай с очень малым количеством хлеба.
Читать дальше →