Кто доброй сказкой входит в дом?
Кто с детства каждому знаком?
Кто не ученый, не поэт,
А покорил весь белый свет,
Кого повсюду узнают,
Скажите, как его зовут?
ЯйАйАЯ! ЯйАйАЯ!

На голове его колпак,
Но околпачен будет враг,
Злодеям он покажет нос
И рассмешит друзей до слез,
Он очень скоро будет тут,
Скажите, как его зовут?
ЯйАйАЯ! ЯйАйАЯ!

Он окружен людской молвой,
Он не игрушка — он живой!
В его руках от счастья ключ,
И потому он так везуч,
Все песенки о нем поют,
Скажите, как его зовут!
ЯйАйАЯ! ЯйАйАЯ! Я!

Сначала вы интерпретируете слова Мастера в контексте «своих» мыслей, но потом вы интерпретируете «свои» мысли в контексте слов Мастера.

Хотелось бы начать повествование с цитирования отрывков из рассказа обожаемого мною автора Сергея Довлатова «Чья-то смерть». Начинается рассказ с того, что герою Довлатову, журналисту республиканской партийной газеты «Советская Эстония», редактор Туранок поручает присутствовать на похоронах директора телестудии.
"- Ильвес был директором телестудии. Похороны его — серьезное мероприятие. Надеюсь, это ясно?
— Да.
— Должен присутствовать человек от нашей редакции. Мы собирались послать Шаблинского.
— Правильно, — говорю, — Мишка у них без конца халтурит.
Редактор поморщился:
— Михаил Борисович занят. Едет в командировку на остров Сааремаа. Кленский отпадает. Тут нужен человек с представительной внешностью. У Буша запой и так далее. Остановились на вашей кандидатуре. Умоляю, не подведите. Нужно будет произнести короткую теплую речь. Необходимо, чтобы… В общем, держитесь так, будто хорошо знали покойного…
— Разве у меня представительная внешность?
— Вы рослый, — снизошел Туронок, — мы посоветовались с Клюхиной.
А, думаю, Галочка, впрочем, ладно…
— Генрих Францевич, — сказал я, — мне это не нравится. Отдает мистификацией. Ильвеса я не знал. Фальшиво скорбеть не желаю. Направьте Шаблинского. А я, так и быть, поеду на Сааремаа."…
После некоторых препинаний, у героя — Довлатова не осталось выбора и он начал готовиться к поездке на эти похороны. «Я ненавижу кладбищенские церемонии. Не потому, что кто-то умер, ведь близких хоронить мне не доводилось. А к похоронам я равнодушен. И все-таки ненавижу похороны. На фоне чьей-то смерти любое движение кажется безнравственным. Я ненавижу похороны за ощущение убедительной скорби. За слезы чужих, посторонних людей. За подавляемое чувство радости: „Умер не ты, а другой“. За тайное беспокойство относительно предстоящей выпивки. За неумеренные комплименты в адрес покойного. (Мне всегда хотелось крикнуть: „Ему наплевать. Будьте снисходительны к живым. То есть ко мне, например.)“
Когда Довлатов приехал на
Читать дальше →

В отсутствии навязчивых желаний собственной выгоды вам не к чему стремиться и не в чем усердствовать. Лонгчен Рабджам (из коммента Феликса)
Кажется будь-то собственная выгода в том, чтобы получить «самадхи», допустим, или кружочек, или постоянное одобрение:) (Под «самадхи» здесь подразумевается, условно, состояние без лишних страданий)
Но выгода лишь в отсутствии напряженного ежеминутного противостояния с ТЕМ, ЧТО ЕСТЬ, которое и есть страдание.И тогда нет нужды ни в чем, потому что ВСЁ просто обнаружится, потому что никуда не исчезало:))
Недовольство ТЕМ, ЧТО ЕСТЬ и образует нуждающегосяся в «самадхи».
Несогласие с ТЕМ, ЧТО ЕСТЬ возникает оттого, что возможность иметь не ТО, ЧТО ЕСТЬ, кажется само собой разумеющимся, привычным делом:)Потому как, кажется, всегда так было:))))))) Правда, обычно в фантазиях:))))))Ха-ха!
Оно, отсутствие «самадхи», кажется, пока ОГРОМНЫЙ вымысел под маленькой буковкой предполагается невымыслом и «затеняет» «самадхи»:) Вот откуда тень на плетень:)))
Пока есть этот БРЕД — я МОГУ , пробивание лбом стены продолжается:))))

Снова ночь за окном, эти беглые тени,
Не успеть, не понять, не решиться объять,
В догонялки играя за светом и тенью,
Со смиреньем увидеть- все равно не догнать,
Отраженья людей в круговерти сомнений,
В бесконечном бессильи не удасться не Знать,
В череде воскресений не думать о смерти,
Каждый миг продолжать умирать,
Новый день, новый год вслед за ночью приходит,
Новый праздник и новая порция грез,
Непременно к началу творенья восходит,
И срывается в пропасть безвременных слез,
По шагам вспоминая отрезки и судьбы,
Ты все время живешь и все время один,
Вместе с Этим смеешься Рождественской шутке
Все уходит за тем что приходит за ним.

Все мы, выходит, инвалиды умственного труда!)))