И. Богушевская — Остановка
Your text to link...

Она затеряна на перекрестке всех дорог,
над нею стерео поют ветра юга и севера,
над нею кружит пчел забвенья золотистый рой,
время стало только медленною их игрой
над морем клевера.

На остановке в ожиданьи проведу немало дней,
пусть все ветры мироздания проносятся над ней,
глядя всем огням вослед,
я позабуду, что трудней было мне
искать слова для баллад
и предаваться любви.

А все автобусы ушли в рай,
но продолжает вера мне врать,
что мой еще в ночи
последний самый мчит,
чтоб довезти меня до этих врат,
о, чтоб не опоздать.

Какое ныне время года в сердце у меня?
Кого я жду и что хочу понять невозвратимо?
Автобусы уносят свет свой в толщу темноты,
Надежда — ты на черный бархат — алые цветы,
но снова — мимо…

Я у дороги в ожиданьи проведу немало дней,
радость отыщу в отчаяньи на самом его дне,
мне виски студит сиротство,
но я помню, холодней было мне,
когда тускнели слова
и умирала любовь.

А все автобусы ушли в рай,
но продолжает вера мне врать,
что мой еще в ночи
последний самый мчит,
чтоб довезти меня до этих врат,
о, чтоб не опоздать.

Дозвольте я обман открою, выдам вам секрет-
Дороги этой, остановки этой на белом свете нет.
Но для меня они повсюду — я боюсь, вот-вот
опять поземкою оттуда сердце заметет
и призовет меня.

И вот сегодня я пою и вам гляжу в глаза,
и кто-то покидает зал, и кто-то входит в зал,
я так боюсь опять исчезнуть,
не успевши
Читать дальше →

Резные силуэты задымленных зданий, рисующихся на фоне светлого неба, еле-еле пропускали танцующие лучи летнего солнца, которое представало в виде какого-то всемогущего волшебника в этом унылом и запустелом месте. Вокруг меня сомкнулись крепкие плечи серых зданий, раздавив и проглотив последнюю надежду на право цивилизованного существования. Каменные глыбы, которых, напоминали тюремную камеру, единственным окошком где было небо. По небу плыли облака, неизвестно куда торопясь, как и неизвестно откуда появляясь. Они были сумрачны и таинственны, как и лица людей, окружающих меня, людей, связанных со мной одной неотложной задачей, ради которой вот уже целых два часа, я и они, переминаясь с ноги на ногу, ждем приемщика стеклотары. Всемогущий Коля, по всей видимости, босс местной песочницы, иногда изрекал могущественное заклинание, типа-… Абвй я блюг эд умаю уукэ...-дальше он многозначительно менял позу, которая вносила оживление в ряды неутомимых колдырей и могла она, по единодушному мнению всех означать что «вот-вот». Потом прибежал Гриша. Гриша был микрокефал и придурок, он всегда лез без очереди и получал в зубы. Но было и светлое пятно на этой навозной куче, на которое, даже мухи не садились, и от которого не пахло водкой, воблой и перегаром. Это была девочка лет тринадцати, которую папа послал узнать- принимают ли здесь тару. Этот бутон представлял собой пример потенциального вырождения и как губка впитывал ароматы реального мира. Детская непосредственность граничила с разорванной блузкой и голыми коленками, острыми, как
Читать дальше →

Описание одной интересной игры, описанной в книге Эрика Берна «Люди которые
играют в игры».

«Крестьянка»

*Тезис*. Прототипом для анализа этой игры послужил случай с
крестьянкой, страдающей артритом. Ее осматривает профессор и находит случай
столь интересным, что показывает больную студентам-медикам. Он не только
дает характеристику ее болезни, симптомов и диагноза, но и рассказывает,
как ее нужно лечить. Вся эта процедура наполняет женщину благоговейным
трепетом. Затем профессор вручает ей рецепт, еще раз подробно объясняет,
как нужно лечиться, и женщина отправляется домой. Она в совершеннейшем
восхищении от его учености и говорит ему: «Ах, профессор, вы просто
великолепны!» Однако же она так никогда и не воспользуется рецептом. Во-
первых, в ее деревне нет аптеки; во-вторых, даже если бы она и была,
крестьянка никогда не выпустила бы из рук рецепт — такую «святыню». Что
касается остального лечения, то у нее нет никаких возможностей проводить
его: ни придерживаться определенной диеты, ни принимать водные процедуры и
т.д. Она просто живет, как и жила, так же искалеченная артритом, но
счастливая оттого, что может всем рассказывать, какое замечательное лечение
назначил ей великий профессор. Она каждый вечер с благодарностью упоминает
его в своих молитвах.
Много лет спустя профессору случилось проезжать через эту деревню по
пути к богатому и капризному пациенту. Он узнал крестьянку, которая
кинулась целовать ему руку, напоминая о замечательном лечении, назначенном
ей много лет назад. Он благосклонно принял ее поклонение и был особенно рад
услышать, как помогло ей его лечение. Он был так польщен, что даже не
заметил нисколько не уменьшившуюся хромоту женщины.
В социальной ситуации игра «Крестьянка» может приобрести как
искреннюю, так и лицемерную форму. Обе они имеют своим девизом: «Ах, вы
просто
Читать дальше →

Зачем-то расцвел Иван-чай,
А дождь вокруг!
Прощаясь со мной «бывай!»
Мне скажет друг,
Ничего не поделаешь-круг,
Хороший был человек,
И первым приходит испуг-
А вдруг, навек?
А позже приходит страх,
Но время несется вперед,
На чей-то могильный прах
немая слеза упадет.

1 и 2 книги Джеда МакКены.Супер-книга для исследования гипноза «я»
vk.com/doc195820191_245173707?hash=6adea00746fd7f24e7&dl=90dbe536f3e7048bba
vk.com/doc195820191_245173684?hash=75d365ca9f08442290&dl=d1216a0fb49f29cd34

Часть 1
Жили-были два номинально-персональных субъекта: ёжик На и ужик Ну. Жили они не тужили в своей уютной норке посреди дремучего леса. И всех радостей жизни у них было в достатке: орешки кедровые, грибочки сушёные, бочонки меду и озеро в пяти шагах ходу. Но всё же больше всего на свете друзья любили сладости, коих в лесу днём с огнём не сыскать. Торты, печенья, пирожные доставляли им особое наслаждение, что они впрочем, старались осознавать по мере возможности. Но сладости всегда как-то быстро заканчивались, и тогда друзья снаряжались в поход до ближайшего магазинчика, который находился совсем не близко в большом городе.
Жили они так поживали, как однажды случилась студёно-престудёная номинально-объективная зима. Все дороги запорошило снегом, ветки деревьев трещали от мороза и даже привычные к холоду вороны прятались в гнездах.
Как-то раз ранним утром Ну выскочил из тёплой постельки и побежал вприпрыжку к буфету. «Сегодня», подумал он, «пол совсем ледяной». Он пошарил в буфете, но ничего не нашёл. «Странно, вчера был большой кусо…» – мысль повисла в воздухе и чешуйки на его спине странно зашевелились. Большая черная крыса, глядя на него чёрными блаженными глазами, доедала последний кусочек яблочного пудинга. Громко чавкая, она провалилась в тёмную дыру в задней стенке буфета, и Ну от неожиданности долго и тупо смотрел на буфет, пока совсем не замерз.Он чуть было не расплакался, как вдруг вспомнил, что как раз сегодня они с На собирались в город за сладостями, и даже приготовили с вечера пустые корзинки. Весело напевая, он подбежал к двери, чтобы посмотреть, какая сегодня погода. Как всегда с разбегу он толкнул дверь, но она почему-то не распахнулась, как обычно, а лишь слегка приоткрылась. Из маленькой щелки пахнуло морозным воздухом, и у Ну сразу покраснел нос, и чешуйки покрылись инеем. «Ого. Вот снегу-то намело!» – он вздрогнул, поплотнее закрыл дверь, и полез на печку, где ещё сладко посапывал На.
– Вставай, соня! У нас нет ни крошки в буфете!
Читать дальше →

1. Оральная система биовыживания (контур), в значительной мере определяемая импринтами раннего младенчества, отвечает за поиск Безопасного Места и избегание Опасного или Враждебного.

Когда кто-то наводит на вас пистолет, какое бы «я» в вас до этого момента ни доминировало, система биовыживания сразу же «захватывает» ваш мозг. Побежите ли вы, упадете в обморок или повергнете противника наземь ударом каратэ — впоследствии вы не сможете вспомнить момент принятия решения. «Я просто сделал это», — скажете вы потом, потому что древние, восходящие к рептилиям нейронные цепи этой системы действуют как безусловные рефлексы.

Происходящее на этом этапе импринтирование и кондиционирование определяют следующие наши черты:
— БЕСПОКОЙСТВО ИЛИ УВЕРЕННОСТЬ В СЕБЕ
— УКОРЕНЕННОСТЬ ИЛИ СТРАСТЬ К ИССЛЕДОВАНИЯМ
— ЗАВИСИМОСТЬ ИЛИ НЕЗАВИСИМОСТЬ

2. Анальная территориальная система (контур), в значительной мере определяемая импринтами, возникшими на этапе, когда ребенок учится ходить, отвечает за захват территории и поддержание некоторого определенного статуса в стае млекопитающих, человеческой семье и сообществе. Даже низкий статус, будучи однажды импринтирован, будет автоматически функционировать и казаться «нормальным». Так, например, человек с импринтом «Неудачник» в этой системе будет ощущать крайнее неудобство, беспокойство и злость, если обстоятельства внезапно сделают его «Хозяином Положения», — столь же автоматически, как человек с импринтом «Хозяин Положения» будет ощущать неудобство, беспокойство и злость, оказавшись в положении «Неудачника».

Происходящее на этом этапе импринтирование и кондиционирование определяют следующие наши черты:
— ДОМИНИРОВАНИЕ ИЛИ ПОДЧИНЕНИЕ
— УВЕРЕННОСТЬ В СЕБЕ ИЛИ СОМНЕНИЯ В СЕБЕ
— СИЛЬНОЕ ЭГО ИЛИ СЛАБОЕ ЭГО
— ВЫСОКИЙ СТАТУС В СТАЕ ИЛИ НИЗКИЙ СТАТУС В СТАЕ
— ОТДАЧА ПРИКАЗОВ ИЛИ СЛЕДОВАНИЕ ПРИКАЗАМ
— «МОРАЛЬ ГОСПОД» ИЛИ «МОРАЛЬ РАБОВ»

3. Семантическая времясвязывающая система (контур), импринтируемая на этапе, когда язык и другие
Читать дальше →

«Каждый избранный человек инстинктивно стремится к своему замку и
тайному убежищу, где он избавляется от толпы, от многих, от большинства, где
он может забыть правило „человек“ как его исключение, — за исключением
одного случая, когда еще более сильный инстинкт наталкивает его на это
правило, как познающего в обширном и исключительном смысле. Кто, общаясь с
людьми, не отливает при случае всеми цветами злополучия, зеленея и серея от
отвращения, пресыщения, сочувствия, сумрачности, уединенности, тот наверняка
не человек с высшими вкусами; но положим, что он не берет на себя
добровольно всю эту тягость и докуку, что он постоянно уклоняется от нее и,
как сказано, продолжает гордо и безмолвно скрываться в своем замке, — в
таком случае верно одно: он не создан, не предназначен для познания. Ибо как
таковой он должен бы был сказать себе в один прекрасный день: „черт побери
мой хороший вкус! но правило интереснее, нежели исключение — нежели я,
исключение!“ — и отправился бы вниз, прежде всего „в среду“. Изучение
среднего человека, долгое, серьезное, и с этой целью множество переодеваний,
самопреодолений, фамильярности, дурного обхождения (всякое обхождение дурно,
кроме обхождения с себе подобным), — составляет необходимую часть биографии
каждого философа, быть может, самую неприятную, самую зловонную, самую
богатую разочарованиями часть. Если же на долю его выпадает счастье, как
подобает баловню познания, то он встречает людей, поистине сокращающих и
облегчающих его задачу, — я разумею так называемых циников, т. е. таких
людей, которые просто признают в себе животность, пошлость, „правило“ и при
этом обладают еще той степенью ума и кичливости, которая их заставляет
говорить о себе и себе подобных перед свидетелями: иногда даже и в книгах
они точно валяются в собственном навозе. Цинизм есть единственная форма, в
которой пошлые души соприкасаются с тем, что
Читать дальше →

Когда ходил на сатсанги к Юрию Менячихину меня всегда напрягало его утверждение о том, что выбора нет. Я думал, как так, выбор всегда есть. Например могу пойти налево или направо или прыгать на месте. Другое дело вопрос «Кто делает выбор?». Когда обнаруживаешь отсутствие я-автора, приходит понимание, осознание, что делать выбор некому. Мысль о возможности выбора, да и сами результаты присваиваются автором после действия. Можно сказать, что выбор есть, но нет выбирающего)))