Высший пилотаж обиды – если обиженный никогда не озвучивает свое недовольство и молча несет свое превосходство долгие годы. Ради этого морального триумфа многие готовы пожертвовать всем, даже здоровьем, ибо ригидность такого рода несет риск психосоматики.

Статья.
econet.ru/articles/vysshiy-pilotazh-obidy-obida-kak-moralnyy-triumf

Обида – важная часть жизни для многих из нас. Обида – это право каждого переживать свою боль так долго и глубоко, как ему хочется. В обиде присутствует глубокая регрессия в детство, когда вместо того, чтобы защищаться и нападать в ответ, ты выбираешь затаить, спрятать свое страдание. В переживании себя жертвой есть много сладостного, т.к. обиженный получает моральное превосходство над обидчиком.

Отвечает доктор богословия, профессор Московской духовной академии Алексей Ильич Осипов.

Вы знаете, какая главная заповедь в христианстве? Я уверен, что 99% не знает здесь. Все сейчас скажут любовь, да? Вот и ошиблись. Два! Совсем нет. Любовь на самой вершине находится. Куда хватили! Голову закинем, и она отломится. Самая главная заповедь, без которой невозможно никакое движение. Вы слышите! Никакого движения, никакого начала, никакого прогресса. Самая главная заповедь — быть верным в малом, то есть в том, что еще я могу сделать.

Всегда привожу пример, я наелся, уже трещит у меня желудок. Кричит: «помилуй меня». Я, конечно, кричу: «молчи, я лучше тебя знаю!» И вот здесь уже наполненный и переполненный заношу еще вилку, как орел, на кусочек вкусный. И тут я вдруг чувствую, что я бы мог, могу здесь с собой совладать. Могу и не съесть. Здесь я могу. Уже когда переполнен. Здесь я могу! Вы знаете, «аскеза» — значит подвизаюсь, тренируюсь, упражняюсь. Христианин — это спортсмен. И тренировки эти надо начинать с того малого и ничтожного, что еще я в состоянии сделать.

С некоторыми мыслями я могу бороться еще. Откину. С другими нет. Раб. Схватил меня и повел. И всё! Я туда-сюда. Нет, голубчик. Так вот. Только тот может начать христианскую жизнь, ну кто, конечно, воздержится от самых ужасов, конечно, это понятно. Но если мы хотим прогресса в духовной жизни, то прежде всего нужно начинать с малого. Во-первых, воздерживаться от того, в чем мы еще можем воздержаться. Во-вторых, понудить себя к тому, сделать то, что еще я могу сделать.

Только «верный в малом над многим будет поставлен». Тот, кто не понуждает себя к тому, что он может сделать, не воздерживается от того, от чего может воздержаться, никакого духовного прогресса у него никогда не будет. Хотя он будет десятки лет ходить в храм, отстаивать службы, соблюдать посты, исповедоваться, причащаться и потом через пятьдесят лет: а что же такое? я каким был, таким и остался. Таким и останешься, голубчик,
Читать дальше →

Нет ничего прекрасней чифиря –
На этой странной суетной планете.
Вам скажут те, кто за базар в ответе,
Что чифирок подарен нам не зря.

И водка, и ещё какая дурь –
Они нас много больше разрушают,
Чем ненадолго – смутно – утешают –
Среди житейских горестей и бурь.

Совсем другое дело – чифирок.
Он добрый друг в суровой этой ссылке.
…Заварочки достаточно насыпьте
В ещё бурлящий свежий кипяток.

Потом – двенадцать муторных минут.
Потом в своем уме поставьте точку.
Забудьте всё. Хлебните чифирочку.
…И подождёт немного Страшный Суд.

2018

Сколько дней, ночей мне нужно, сколько месяцев и лет,
сколько путь идти мне нужно, сколько встретить в мире бед.
Как остаться, маску скинуть, как смотреть без лишних слов,
как к другим мне обращаться если нету больше слов.

Все слова давно угасли, нету масок нету лиц,
лишь к себя я возвращался, чтобы путь свой не забыть.
Возвращался умолкая, растворяясь в тишине,
после мир во мне взрывался, раскидав все как в игре.

Вновь игра, в игре страданья для того чтоб не забыть,
кто приходит кто страдает, путь другой мне не открыть.
Сжатый я, забитый в угол, тихо плачу и прошу,
расскажи зачем я нужен, для чего я здесь живу?

Жизнь, рассыпалась на части, вновь разбитость пустота,
я молчит, покой и счастье, вновь по новой жизнь пришла.
Жизнь пришла меня в ней нету, жизнь названье, я не то.
Из молчанья и покоя наблюдает лишь оно,
все названья не опишешь, не опишешь и меня,
не стремись познать все это, это друг мой пустота…

Иду по улице. Гуляю. Красная линия. Магазы, парикмахерские, забегаловки. У салона ТАТУ стоят разголившиеся парни в футболках с татухами на руках. У парикмахерской стоит мальчик с транспорантом на груди и спине с надписью «цирюльня». У рюмочной стоят мужики пьяные и курят. У гастронома стоят женщина с ребенком. У них упал пакет с апельсинами, а у мальчика в руках банка Пепси-колы. А вот у дверей Интим-салона никто не стоит и ничего в руках не держит. Непорядок.

В: Природа — это Самость?

Карл: Ее называют Сат, и Сат это удовлетворение — абсолютное удовлетворение, непрерывное удовлетворение. Это абсолютное отсутствие всякой идеи существования: каким существование должно быть и может быть, и могло бы быть. Все эти идеи зависят от персонажа сна. А персонаж сна — это фантом, у которого есть все эти представления об учителях, служителях и рабстве, все эти представления о том, как это должно быть.

Карл: Я уничтожаю представление, что для того, чтобы быть Тем, что Ты есть, Ты должен уничтожить всякое представление. Я уничтожаю представление, что для того, чтобы Ты был Тем. Что Ты есть, что-то должно быть уничтожено. Для того, чтобы Ты был Тем, что Ты есть, нет нужды что-то менять, нет нужды чему-то приходить или отличаться.
Так что Я уничтожаю представление, что что-то должно быть уничтожено. Это уничтожение Твоего представления, что чего-то слишком много, — слишком много «тебя». Тебя отнюдь не слишком много для кого бы то ни было. Эго может оставаться хоть навсегда, никого это не заботит. Никто не нуждается в том, чтобы фантом ушел. То, что является Твоей природой, никогда не нуждается ни в каком приходе или уходе для того, чтобы быть Тем, что Оно есть. А то, что нуждается в чем-то, чтобы быть Тем, что Оно есть, — ложь. Это фантом. И он всегда пытается выживать.

В: Так что мы могли бы возвращаться снова и снова ради той же забавы?

К: Меня забавляет фантом. Его называют fun-tom (забавный/ веселый Том), а не sad-tom (печальный Том). (Смех.) У него вкус забавы, вот почему все забавно. Забавно-тактический! У всего вкус забавы. Мираж, все «я» — «я»-вошедшие в раж — мираж. И они в абсолютном раже — «я»-мираже.

К: Я называю его кластером энергетических тенденций.

В: И это снова часть ума?

К: Это все ум. Часть ума? Все есть ум! Даже не-ум — это ум. Так что неважно. Но он хочет найти что-то, не являющееся умом. И он на самом деле присматривает за умом. Копается в уме, чтобы, может быть, обнаружить что-то в уме,
Читать дальше →

Именно в таком написании мне нравится это слово и его звучание.
Знаю что у меня не получится описать то, что я хочу описать. И это слово тоже не очень подходит для заглавия и описания этого образа. Но я попробую. Это состояние, которое возникает во сне. Я хожу по городу. Он большой и находится на просторном склоне рельефа. Широкие улицы и лестницы. Здания? Их трудно описать. Возможно они в стиле Сталинского ампира, но не высокие и без шпилей. Ну может есть шпили кое где, но на них не стоит заострять внимание. Здания не закрывают неба и горизонтов. Возможно у них колонны и большие входы, но это не важно. Есть набережная океана. И она может быть одновременно и в нижней части города и в верхней. В нижней части города океан внедряется в тело города заливами, бухтами, только ни как в Нью-Йорке. В верхней части города много широких лестниц, они украшены каменными шарами и какими то другими конструкциями. И когда поднимаешься на самый верх и обнаруживаешь набережную, то немного удивляешься. Внизу вода. Вверху вода. Из этого города не возможно уехать. Да и не хочется. На набережной нет променада, здания стоят не ровной линией, а то выступают к берегу, то углубляются в квартал. Но можно пройти вдоль берега и наблюдать за волнами океана. Пляжей в их классическом понимании нет. Но есть места где можно войти в воду, есть пирсы, есть низкие изгороди из гранита. Где то люди подходят к воде, где то рыбаки удят рыбу. Людей немного, машин нет. В нижней части города вода из бухт может затекать под арки домов, но ни как в Венеции. То есть — город не на воде. А просто вода иногда присутствует в кварталах. Больше чем в обычном городе. Можно ли назвать этот город курортным? Не знаю. Климат мягкий, бархатный. Но можно увидеть человека с надувным кругом и в самбреро. Вообще то я на людей не смотрю. Я иду по городу и мне кажется, что за каждым углом я могу что-то увидеть. А что — не знаю. И когда я подхожу к углу, я сначала вытягиваю шею, заглядываю туда и потом уже прохожу. Но это не
Читать дальше →

Быть не прилагается усилий. Быть это не стараться. Казаться это знать и показывать. Когда я черноглазая, это быть. Когда красивая, казаться. Стермиться быть это стремление казаться. А уж когда быть чтобы все заметили, или чтобы соответсвовать критериями, о это казаться и стараться не быть тем что уже есть. Быть это осознание явленного. Казаться это описания впечатления и раскраски явленого. И хотя вроде бы я уже добр, мудр, любящ, как хотел, но я стараюсь и потому… это казаться. Казаться для себя, казаться для других. Но быть это не казаться. И эта кажимость видна, и себе и другим. Потому и обижаемся когда говорят: ты не быть, а казаться. И пишем о бытии как оно неверно, а казалось :)))

Наш материальный мир основан на невидимой реальности.

Без материи невидимая реальность не имеет смысла быть, т.к. она утверждает себя именно материей.

Материальный мир и реальность — это две взаимоисключающие себя платформы, но ни одна не может существовать без другой, — таков парадокс бытия.,…

вот она — адвайта — всё: и материя и её духовная основа это одно целое, спаянное как инь и янь, как день и ночь.

И мы, ищущие, именно мы, и утверждаем это равенство, эту целостность, эту единую двойственность своим поиском.

Теперь можно не искать, спите спокойно., — но кто меня послушает...? Удачи.