Я рассчитывала на то, что все это однажды прекратит некая незримая рука Бога. Но он приходил лишь посмотреть. Я падала на дно ада неоднократно. Но он в этот момент просто смотрел. Я доходила до исступления, уничтожала себя, лишь бы прекратить эти страдания, но он продолжал просто смотреть. И тут я поняла, что этот Бог появляется также как и испытывающий все это. Он приглашен не для того, чтобы спасать, а для того, чтобы быть зрителем в первом ряду в моем воображении. Спектакль появляется вместе с Богом и лохом, когда все в сборе — представление начинается. И отменить это не может никто, потому что нет второй силы, кроме той, что сотворила все это. Эта сила спонтанно творит и лоха, и Бога, где внутри сцены лох надеется на Бога. Но надеждам не суждено исполнится, если появилось согласие на то, чтобы все было неисполнимым. Это немое согласие на именно такое происходящее – единственная воля. Немое согласие на поиск, метания, выжидания, страдания, разговоры ищущего с Богом, где Бог, молча, смотрит, а лох бьется о бетонную стену – единственная воля. Это все появляется таковым. Раз и… «а давай как будто вот так? а давай..» И кто же это отменит? Все само собой сворачивается и разворачивается. Разворачивается что-то новое, новый взгляд на что-либо; сворачивается, когда перестает быть интересным. Что с этим сделаешь? Все разговоры осуществляются внутри этой игры. Игра может усовершенствоваться, доразворачиваться до чего-то принципиально нового, разрешить насущные проблемы, но я все равно ощущаю тупик, разрешить который мне не поможет ни одна ситуация, ни одно понимание. И даже Бог не поможет в этом, нет надежды на него. Если бы он мог, то давно бы уже прекратил, и он не виноват в том, что не может, потому что у него тоже нет выбора. Увы, нет ничего сильнее согласия, которое было дано на то, чтобы все проживалось именно таким и фигуры были расставлены именно так в этой партии. Кто что с этим сможет сделать? Выходит, что остается просить о помощи, сидя в этом тупике. Я не
Читать дальше →