Один аскет годами практиковал аскезу. Его звали Джаджали. Он занимался такими экстремальными практиками, что его тело почти высохло, и он стал похож на мертвое, засохшее дерево. Он не двигался. Говорят, что он стоял так неподвижно, что птицы вили у него на голове гнезда и откладывали яйца. Джаджали сдвигался с места, лишь когда птенцы вылуплялись из яиц и улетали.
Думая, что яйца могут пострадать, а птенцы — упасть, он продолжал стоять в том же положении. Он не двигался, даже не ходил просить еду, и месяцами оставался голодным. Лишь когда птицы улетали, он мог шевельнуться. Но однажды в нем возникла огромная гордость и эго: «Есть ли другой такой великий аскет? Есть ли другой такой ненасильственный человек?» Возникло великое эго.
Пока он говорил сам с собой, он услышал в безлюдном лесу чей-то смех. Затем голос невидимого человека сказал:
— Джаджали, не наполняйся таким самомнением! Если хочешь увидеть человека, который знает, пойди и сядь у ног торговца Туладхара.
Он не мог понять: «Туладхар, торговец? — и такой великий аскет, как Джаджали, должен сидеть у его ног? Великий аскет Джаджали, в волосах которого птицы свивают гнезда, и он остается неподвижным, потому что так велики его не-насильственность и сострадание? Но все равно, придется пойти и посмотреть, кто такой этот Туладхар». Он пошел его искать.
Торговец Туладхар жил в Каши, и он пришел к нему. Джаджали не мог поверить своим глазам — Туладхар был просто обычным торговцем! Днем и ночью он продавал товары с весами в руках. Именно поэтому его звали Туладхаром, «тем, кто держит равновесие». Он все время все взвешивал. Когда прибыл Джаджали, он отвешивал и продавал, окруженный толпой покупателей. Туладхар даже не взглянул на Джаджали. Он сказал:
— Садись, Джаджали. Не будь таким гордым оттого, что птицы вьют гнезда у тебя в волосах и ты остаешься неподвижным, пока птицы не вырастут и не улетят. Сядь, сиди в молчании; позволь мне сначала покончить с покупателями.
Услышав слова Туладхара, Джаджали был изумлен. Он подумал:
— Теперь у меня большие проблемы. Этот человек, несомненно, что-то знает, несомненно, он обогнал меня. Теперь он все испортил. И еще я хочу увидеть, каково его искусство, какова его духовная дисциплина.
Он сел, но его эго было разбито. Он стал наблюдать. Приходили хорошие люди, приходили плохие; все говорили с Туладхаром по-разному; кто-то говорил любезно, кто-то оскорблял его — ведь это была лавка и торговое ремесло! Но Туладхар отвечал на все ровно и спокойно, не выказывая ни гнева, ни эмоций, не становясь ни на чью сторону. Джаджали продолжал наблюдать. В его равновесии не было ни малейшего отклонения: приходили родственники, приходили незнакомые люди, но его рука отвешивала одинаково для всех.
Когда наступил вечер и лавка закрылась, Джаджали спросил:
— Что ты мне посоветуешь?
— Я только обычный торговец, лавочник — ответил Туладхар. — Я не знающий человек. Я знаю только одно: как раз когда обе чаши весов на одном уровне, есть равновесие, и точно так же, когда есть равновесие между обеими сторонами ума, гневом и не-гневом, любовью и ненавистью, симпатией и антипатией, достигается внутреннее равновесие. И в это мгновение происходит самадхи.
Наблюдая весы, я сам пришел к равновесию. Я не делал больше ничего. Птицы не вили гнезда у меня в волосах, я не был аскетом. Джаджали, я обычный лавочник, я не аскет. Весь мой секрет в том, что, уравновешивая весы, я научился искусству уравновешивать себя. Я понял, что, когда внутри царит совершенное равновесие, эго исчезает. Равновесие создает пустоту, и в эту пустоту нисходит целое.
Но я только лавочник. Ты великий ученый. Ты много знаешь, ты аскет. Может быть, тебе это поможет, может быть, нет. Я знаю только это, и вот что я тебе могу сказать: если даже в лесу тебя захватывает эго, ты опять в миру. А если ты остаешься в миру и даже там твои весы уравновешены, тогда ты в лесу, ты в Гималаях, даже оставаясь на рыночной площади. Вопрос в том, что ты собой представляешь.
Когда умирал Хаcсан, великий суфийский мистик, кто-то спросил его:
— Хаcсан, кто был твоим мастером?
Он ответил:
— Слишком поздно задавать вопросы. Я умираю, у меня осталось мало времени.
Но человек настаивал:
— Просто назови его имя. Ты все еще жив, ты все еще дышишь и говоришь, ты можешь просто назвать его имя.
Хассан сказал:
— Это невозможно, потому что у меня были тысячи мастеров. Если я начну перечислять их имена, на это уйдут месяцы и годы. Слишком поздно. Но о трех мастерах я обязательно тебе расскажу.
Одним из них был вор. Однажды я заблудился в пустыне, и когда я, наконец, добрался до селения, было уже очень поздно. Прошло уже полночи; все магазины и караван-сараи были закрыты. На улице не было ни души. Я решил найти хоть кого-нибудь. И я увидел человека, который пытался сделать отверстие в стене дома. Я спросил его, где я могу остановиться, а он ответил: «Я вор, а ты похож на суфийского мистика», — он догадался по моей одежде, по всему моему облику… Затем он сказал: «Сейчас ты вряд ли что-нибудь найдешь, но ты можешь остановиться в моем доме. Можешь остановиться у меня, если тебя не смущает общество вора».
Я засомневался, — продолжал Хассан, — но потом я подумал: если вор не боится суфия, почему суфий должен бояться вора? На самом деле, он бы должен боятся меня. Так что я ответил ему: «Хорошо, я останусь у тебя». И мы отправились к нему домой. И он оказался таким прекрасным, добрым человеком, что я пробыл у него целый месяц. Каждую ночь он говорил мне: «Я ухожу на работу, а ты отдыхай, молись, занимайся своим делом». Когда он возвращался, я спрашивал: «Ну, как, что-нибудь принес?» А он отвечал: «Сегодня нет. Завтра снова попробую». Он никогда не отчаивался.
В течении всего этого месяца он возвращался с пустыми руками, но всегда был счастлив. Он говорил: «Завтра снова попробую. Если будет на то воля Бога, завтра это случится. А ты молись за меня. Ты можешь хотя бы сказать Богу: «Помоги этому бедняку».
Когда много лет подряд я медитировал, и медитировал, и медитировал, и ничего не происходило, я был в таком отчаянии, в такой безнадежности, что я думал о том, чтобы бросить всю эту ерунду. Я начинал думать, что нет никакого Бога, что молитва – это безумие, а медитация – это чушь, как вдруг я вспомнил этого вора, который каждую ночь говорил: «Если будет на то воля Бога, завтра это случится».
Поэтому я продолжал свои попытки каждый день. Если вор не терял доверия и надежды, я тоже могу попробовать. Так происходило много раз, и каждый раз я вспоминал вора, и это помогало моему терпению. И однажды это произошло – это все-таки произошло! И тогда я поклонился. Я был за тысячи миль от дома, где жил вор, но я поклонился в его сторону. Он был моим первым мастером.
Моим вторым мастером была собака. Меня мучила жажда, и я подошел к реке, чтобы напиться. Рядом я увидел собаку – ее тоже мучила жажда. Она посмотрела в реку и увидела там другую собаку – свое отражение – и испугалась. Она залаяла, и другая собака тоже залаяла. Но жажда была так сильна, что она не хотела отказаться от своей идеи. Она то убегала, то снова возвращалась к реке, смотрела в воду и видела там другую собаку. Но все же жажда была так велика, что она вдруг прыгнула в воду, и отражение исчезло. Она вдоволь напилась воды и накупалась – было жаркое лето. А я все это наблюдал. Я понял, что это мне послание от Бога: нужно прыгать, несмотря ни на какие страхи.
Когда для меня наступил момент прыжка в неизвестное, меня мучил такой же страх. Я доходил до самого края, затем начинал сомневаться и возвращался назад. И тогда я вспомнил эту собаку: если собака преодолела страх, неужели я не смогу? И однажды я прыгнул в неизвестное: я исчез, и осталось только неизвестное. Собака была моим вторым мастером.
Моим третьим мастером был ребенок. Как-то раз я пришел в один город и встретил на пути маленького мальчика, который нес в руке свечку, горящую свечку. Он шел в мечеть, чтобы там ее поставить, и нес ее, защищая пламя ладошкой. Я в шутку спросил его: «Ты сам зажег эту свечку?» Он ответил: «Да, господин». Тогда я спросил, снова в шутку: «Скажи, а откуда взялся свет? Был момент, когда свечка еще не горела, а затем наступил момент, когда она уже зажглась. Можешь ты мне показать источник, откуда пришел свет? Ты же сам ее зажег, так что ты, наверное, видел, откуда пришел свет. Откуда?» Тогда мальчик засмеялся и задул свечу: «Сейчас вы сами видели, как свет ушел. Куда он ушел? Скажите мне!» Мое эго было разбито, все мои знания были разрушены. В тот момент я остро осознал собственную глупость. С тех пор я отбросил все свои знания.
Вот что Хассан рассказал о трех мастерах. И добавил:
— Были и другие, но уже не осталось времени рассказывать обо всех.
Это случилось во время Омара, великого исламского халифа. Он боролся со своим врагом в течение 30 лет. Враг был очень силён, и битва продолжалась всю жизнь. В конце концов, случилось однажды так, что настал благоприятный случай: враг упал со своего коня, и Омар прыгнул на него со своим копьём. Всего лишь за секунду копьё могло пронзить сердце врага, и всё было бы кончено. Но в этот момент враг сделал одну вещь: он плюнул Омару в лицо, и копьё остановилось.
Омар коснулся своего лица, поднялся и сказал врагу:
— Завтра мы начнём сначала.
Враг был в замешательстве. Он спросил:
— В чём дело? Я ждал этого момента 30 лет, я ждал, надеясь, что когда-нибудь я приставлю копьё к твоей, груди и всё будет кончено. Такое везение так и не пришло ко мне, но оно пришло к тебе. Ты мог бы покончить со мной в один миг. Что случилось с тобой?
Омар сказал:
— Это была не обычная война. Я дал обет, суфийский обет, что буду сражаться без гнева. В течение 30 лет я сражался без гнева, но теперь гнев пришёл. Когда ты плюнул, я лишь на миг почувствовал гнев, и всё это стало личным. Я хотел тебя убить, в это вошло эго. До этого момента, в течение 30 лет, вообще не было никакой проблемы: мы сражались по некой причине. Ты был не мой враг, это никоим образом не было личным. Я никоим образом не был заинтересован в том, чтобы убить тебя, я просто хотел выиграть дело. Но сейчас, на миг, я забыл о причине: ты стал моим врагом, и я хотел тебя убить. Вот почему я не могу убить тебя. Итак, завтра мы начнём снова.
Но битва так и не началась снова, так как враг стал другом. Он сказал:
— Теперь научи меня. Будь моим мастером и позволь мне быть твоим учеником. Я тоже хочу драться без гнева.
Вот весь секрет: драться без эго, а если вы можете драться без гнева, тогда вы способны делать без эго всё, так как битва — это высшая точка эго. Если вы можете делать это, тогда вы можете делать что угодно. Но сейчас вы не можете даже любить без эго.
Это случилось в дзэнском храме в Японии. Однажды утром произошло очень большое землетрясение. Половина храма рухнула. Священник, претендовавший на то, что он настоящий человек дзэн, немедленно собрал своих учеников и сказал:
— Посмотрите. Теперь вы должны увидеть, что представляет собой настоящее качество человека дзэн. Произошло землетрясение, но во мне ни на йоту не было страха. Я оставался таким, как будто ничего не происходило. И это ещё не всё. Вы, должно быть, видели, как после окончания землетрясения я пошёл на кухню, поскольку испытывал жажду, и выпил большой стакан воды. Вы видели, что мои руки даже не дрожали, когда я держал стакан?
Один ученик улыбнулся. Священник почувствовал раздражение и сказал:
— Почему ты смеёшься?
— Ваше преподобие, то был не стакан воды. То, что вы выпили, был большой стакан соевого соуса!
Когда вы хотите пустить пыль в глаза, реальность, так или иначе, просочится наружу.
Нет необходимости повторяться. Все повторения мертвы. Бог всё время создаёт новое. Он создаёт вас! Ему гораздо интереснее Вы, чем создание ещё Будд, ещё Христов. И помните, он никогда больше не повторит Вас, так что, пока Вы здесь, будьте подлинными и истинными. Будьте собой.
Я слышал одну историю.
Один американец сделал очень красивую чайную чашку и потом захотел наладить её массовое производство. Но массовое производство в Штатах обошлось бы слишком дорого, поэтому он послал чашку в Японию для организации массового производства там.
При перевозке ручка чашки была отбита. Японцы, как вы знаете, прекрасные имитаторы. Они организовали массовое производство чашки точно в таком же виде, в каком они её получили: с отбитой ручкой. Они повторили её в точности такой, какой она была!
Однажды вечером в двери дзэнского монастыря постучался монах. Он хотел остаться там на ночь. Он устал и был голоден. Хозяин открыл дверь, но вместо того, чтобы приветствовать его словами «добрый вечер» или «здравствуйте», он встретил его дзэнским коаном, очень знаменитым. Он сказал:
— Каково ваше изначальное лицо, лицо, которое было у вас до того, как родились ваши отец и мать?
Монах снял с ноги свою сандалию и сильно ударил ею хозяина по лицу. Хозяин отступил назад, поклонился и сказал:
— Добро пожаловать. Ваше понимание потрясает.
Потом у них была трапеза. Среди холодной ночи они сидели у огня, болтая, и гость спросил:
— А сами вы получили ответ или нет на тот коан, который вы задали мне?
Хозяин сказал:
— Я не так удачлив. Нет, я не получил ответа. Но я понял его, когда вы дали мне ответ. Ведь я так много читал о дзэне, так много слышал… Вы не колебались ни единого мгновения, вы не думали над ним. Он исходил из вашей целостности. Он был не из головы — вот что я смог понять.
Гость не отвечал. Он продолжал потягивать свой чай. Но тогда хозяин заподозрил что-то. Он снова посмотрел на лицо гостя и нашёл в нём что-то, что ему не понравилось. Поэтому он спросил снова:
— Пожалуйста, скажите мне: вы действительно знаете ответ? Вы получили его?
Гость расхохотался и начал кататься по ковру в глубоком веселье. Он сказал:
— Нет, сэр. Я тоже слишком много читал о дзэне и слишком много о нём слышал.
Если знаний слишком много, они становятся препятствием. Вы можете «знать», не зная. Вот в чём опасность знаний. Глубоко внутри вы остаётесь невежественным, но на поверхности вы знаете всё, что можно знать.
Вы можете обмануть других, но ещё большей опасностью является то, что однажды вы можете обмануть самих себя. Тогда исчезнет всякая возможность роста.
Когда вы чувствуете гнев, не выбрасывайте его на кого-то ещё, но и не подавляйте его. Гнев — это прекрасное явление, которое может трансформировать вас в положительном направлении.
Один дзэн-ученик пришёл к Банкею со словами:
— Мастер, у меня неуправляемый характер. Как я могу вылечиться от этого?
— Ага! Давай, прояви мне свой характер, — сказал Банкей, — его проявление очаровательно!
— Я не могу сделать это прямо сейчас, — сказал ученик. — Сейчас я не могу показать тебе его.
— Ну хорошо, потом, — тонко улыбнулся Банкей. — Доставь мне его, когда сможешь.
— Но я не смогу принести тебе это сразу же, как это произойдёт, — запротестовал ученик. — Это всегда происходит неожиданно, и можно быть уверенным, что я утрачу это, пока дойду до тебя.
— В таком случае это не может быть неотъемлемой частью твоей натуры. Если это есть, то ты можешь показать мне это в любое время. Когда ты родился, ты не имел этого. Таким образом, это должно было прийти к тебе извне. Я советую тебе, всякий раз как это входит в тебя, бей себя палкой, пока твой характер не выдержит и не убежит прочь, — улыбаясь, сказал Банкей.
В следующий раз, как только вы почувствуете раздражение, выйдите и обегите вокруг дома семь раз, а затем сядьте под дерево на скамеечку, и наблюдайте, где находится ваш гнев. Нет никакой нужды подавлять его, или контролировать, или выбрасывать его на кого-либо. Просто станьте более осознанным. Состояние гнева — это прекрасный феномен, это похоже на электричество в облаках. Если вы станете осознающим в состоянии гнева, гнев пройдёт.
Попробуйте это! В самом разгаре, если вы вне себя, если вы похожи на сумасшедшего, вдруг станьте осознанным, и вы почувствуете некоторое изменение: прибор внутри, вы почувствуете щелчок. Что-то изменилось, ваша внутренняя сущность расслабилась.
Внешнему потребуется время, для того чтобы расслабиться, но внутреннее существо уже расслаблено, взаимодействие уже разорвано…
Вы больше не отождествляете себя с гневом. Телу необходимо немного времени, чтобы остыть, но в глубине вас, в центре, всё спокойно. А когда вы спокойны, вы можете наслаждаться всем миром. Когда же вы разгорячились, вы теряете себя, путаетесь. Как в таком состоянии можно радоваться?
SwamiNirav