В действительности, каждый из нас, как единственный творец своей вселенной, является Богом, и из-за того, что мы создаём всё, любая вещь так же важна, как и другая. Когда мы полностью прикасаемся к тому, что уже есть, и принимаем то, что есть, как более важное по сравнению с тем, чего нет, все игры заканчиваются. Нечего делать, некуда стремиться, всё и так хорошо. Один парень сказал в поэме, посвящённой просветлению, которую он написал после сатори: «Как великолепна чашка чаю!»
Мишель улыбается, отхлёбывает из термоса и корчит гримасу пьяного удовольствия. Затем он хмурится.
— Но нам, Богам, наскучивает это совершенство, — продолжает он, — поэтому мы всегда кончаем тем, что претендуем, что что-то, чего нет, более важно, чем то, что есть, и начинается игра. Как только мы с вами решим, что находиться у доски более важно, чем находиться там, где вы сейчас, мы можем устроить гонки. Пока мы сидим и чувствуем своё совершенство, полностью осведомлены, что являемся Создателями, всё так же важно, как и другое. Делать нечего, играть не во что, и мы можем некоторое время сидеть в экстазе и рассматривать свои пупки. Но нам становится скучно. Мы решаем снова начать играть. «Я добегу до сортира быстрее тебя», — говорю я, и игра начинается. Когда мы начинаем играть, мы снова на вагонетке.
Роберт хмурится. Кто-то начинает задавать другой вопрос и умолкает. Роберт говорит:
— Ты имеешь в виду, что мы можем сойти с вагонетки, сохраняя контакт с тем, что… ну, что всё прекрасно так, как оно есть?
— Верно. Я знаю, что это звучит странно, но быть Богом надоедает. Заметьте, что Боги и греческой, и нордической мифологии всегда принимали человеческий облик, чтобы поиграть в игры. Также делали Кришна и Шива. Даже Иисус видится как Бог, временно принявший человеческий облик.
— Как же мы должны играть? — спрашивает Хэнк, — мне кажется, ты предлагаешь нам создать воображаемый мир.
— Ты забыл: мир и так воображаемый, — говорит Мишель, — единственный вопрос
— кто воображает.
Читать дальше →