Вереск укрыл все холмы и дол, мороком чар напитав восход. Стелет туман молоко богов среди лиловых медовых сот. Прян аромат, как слеза чиста песня моя среди юных звезд. Сиренью мерцает на мне роса, множит закатов огонь-аккорд. Сколько их — тех, что мечтали вновь тайну мою вырвать у земли? Только ушел сквозь Холмы народ, полнящий медом моим котлы. Феи ушли, вслед за ними — те, что синей краской страшил врагов, тело свое искупав во мгле, поил вересковым огнем богов. Драконы свивались у них в груди в кольца вселенские и узлы, руки ставали как лабиринт, крылья — чешуйчаты на спине…

Сгинуло племя узнавших высь, знающих тайну иных костров. В цветах моих теплится тихо жизнь, что избавляла от всех оков. Горечь и сладость меж лисьих троп — я зацветаю туманом грез. Плещет фиалковым молоком среди Холмов лишь один вопрос — что вы оставите за собой? Цвет нежных яблонь, плоды, шафран? Мед самых нежных на свете слов или безумье, войны океан?

Не было лучше ушедших — тех, знавших секрет моих пряных чар… Я прошепчу сквозь туман ответ — хочешь услышать, хоть ты так мал? Хватит отваги нести сей крест сквозь все эпохи, века, миры… И, проходя миллионы верст, мед вересковый в душе хранить?

Ну же, иди, дитя лунных снов, смертная дочь вечноюных фей. Среди песков и пурпурных роз вереска свежесть медово пей! Песни сплетая из звездных рун, пляски лисиц заводи во льдах… И позабудь о безумье слез — эту судьбу ты взяла сама. Я же, цветок колдовских Холмов, в дар отдаю Силу юных фей — там, где пройдешь, будет лисий дух, сонм голубых и лесных огней…

И, лишь испив кубок тот до дна, боли утрат и блаженства снов, ты отворишь врата в Холм сама, став вечноюной меж белых роз. Я укажу тебе верный путь среди изменчивых звездных троп, феей беспечной отныне будь в песнях крылатых, в безумстве гроз!

Варится мед вновь в твоем котле — я отдаю все свои цветы, вереск поет только при луне, соты расплавив в ее огне…

(Н. Гермаковская
Читать дальше →