Бредут галактики ко мне на водопой,
«Привет лобастые», мне нравится вас гладить
По звёздным локонам, по пустоте рябой….
Рождаясь, вы исчезните во взгляде…
Лишь в памяти застрянет мир земной…
Кто я в нём был? потерянный осколок,
Заблудший звук, переходящий в стон…
И билось сердце о небесный полог,
И рвался ум в бессмысленный разгон.
Тогда, казались вы недостижимы…
Я каплей был, и были вы рекой
Ах, как хотелось быть с рекой единым
Но как, же капле снова стать водой?
Как напоить всех жаждущих спасенья?
Как дать любви, тем, кто в любви живёт?
Как вечность наделить терпеньем?
Как небо отпустить в полёт?
Уснувший бог, потерянный в сомненьи
Мечтающий спасти себя скорей…
Пока ты жил обиженною тенью,
Поил я галактический коней.
Пока хотел ты праздновать с рекою,
Я был водой текущей в Океан.
Пока хотел себя убить собою,
Я был тебя спасающий обман.
Аз есть всегда, и аз всегда пребуду!
А ты мой друг лишь эхо моих снов…
В них носятся галактики покуда,
Моей свирели не услышат зов.

Из ниоткуда в никуда
Течет прозрачная вода
Из ниоткуда в никуда
Летит беспечная звезда
Из ниоткуда в никуда
Проходим мы по кромке дней…
Из неоткуда никуда
Еще слышней, ещё ясней…

Слепому не узнать зарю,
Слепой, слепым я говорю:
«Когда коснётся Солнце щёк,
Смотрите в небо, на восток!»

Смерть смывает границы
Между мной и травой
И замёрзшие лица
Не оттаять мольбой
Ты дыхни на снежинку
И мокро в руке
Сердце вяжет тропинки
Вечность ждёт на реке
Мы стекаем как капля
В этот сон без границ
Гаснет в комнате лампа
Тьма не высветит лиц.

Мы с тобой говорим на одном языке,
А понимаем слова по-разному.
Это так просто жить налегке,
Но никак не сойтись пазлами.
Этот конструктор не я ломал,
Но так холодно от несовпадений…
Каждый, кто выжил, наг и мал,
А вокруг только ночь и тени.
Не совпадают душа с душой,
Ищут друг друга, проходят мимо,
Или выходят на смертный бой…
Раб — гладиатор во славу Рима.
Рим – вечный город и вечный страх…
Там на кострах мы горим доныне.
Это так больно сказать в словах,
Что лучше нам быть немыми.
Кто нам ответит? Злой крик толпы?
Камни, бьющие в подреберья?
Стоны чисты, а мольбы просты…
Только, увы, не верю.
Я ни в спасенье, ни в чистый свет
Ни в колесо сансары…
Если на слово найдешь ответ,
Души избегнут кары.
Суд не случится, ведь смерти нет…
Есть, белый танец Духа!
Духу не важен вопрос – ответ,
Девочка иль старуха…
Кружит он души
Огонь в глазах
Юбка порхает птицей…
Господи Боже я долго чах,
Дай мне любви напиться.
Это единый для всех язык…
Вот и сложились пазлы…
Каждый, кто мал к Духу приник
И в небе горят алмазы.

Не я живу, душа во мне живёт…
Ей страх и горе неизвестны
И выбрав тела утлый плот,
Плывёт от бездны и до бездны.

В ней света нет, но нет и тьмы…
Неотделима от творений,
Она о Боге видит сны
И дышит в них без сожалений.

В ней нет упрёков, боли нет
Откуда всё берётся в мире?
Как, светлый сон сменяет бред,
В нём души как мишени в тире,
Пробиты, смертью в решето,
Изнемогают в рабстве плоти…
И вечно говорят «не то»
Ни в отдыхе и ни в работе.

Не то, не то, не то не то…
Ничто нам не несёт отраду
И мы всегда в чужом пальто
Бредём от ада снова к аду

Кто мы? Разбитый взгляд Творца?
Осколки пустоты звенящей?
Цари не знавшие венца?
А может дети в темной чаще?

Ответ, мне словом не сказать,
Не написать его стихами…
В нём можно только полетать,
Когда душа простится с нами

Душа, всегда стремится к Духу,
Но не услышать Духа слуху
И взгляд не выделит его,
Себя лишь видя одного.
И ум напрасно замолчит,
Пока Душа в темнице спит.

Но в каждом образе сияя,
Горят меж мыслей врата рая
И путь, ведущий до конца…
Его пройдём не узнавая…
Смотри в лицо, не отводя лица.

Пусть жданной встречи миг уходит,
Страх – ветер мысли хороводит,
Пусть возносясь, падём во тьму…
Забыв плоды земных угодий,
К нему стремимся одному.

Мы духа плоть, души творенья!
Идём по жизни плотной тенью.
В тоске, мольбе, надежде, вере…
У Бога просим мы терпенья.
Как птицы расточаем перья
И рвёмся через сетку дней…
Но с каждым вдохом всё светлей.

Пока, однажды, сердце птичье,
Умрёт, не выдержав величья
И Дух, с невестою Душой,
Уйдут в блаженство и покой!

Для ищущих, рождение не праздник…
Нас рассыпают щедрою рукой…
И бог сансары, хитрый безобразник,
Выращивает души на убой.
Но иногда и он даёт промашку,
Не так кольцо ума он затянул…
И рухнул в небо день вчерашний,
А новый день себя спугнул.
И кто родился? Кто умрет в неволе?
Один жив праздник, празднуя себя…
И мы на бис выходим в лучшей роли,
Рождение в сансаре возлюбя!

Как нам найти в любви любовь,
Как разделить волну и море,
Как в каждом звуке слышать зов…
И жить, с собою вечно споря?

Взлететь, упасть, и вновь взлететь,
Проснуться в незнакомом мире,
Ударив грудью в неба медь,
Прорваться в светозарный ирий…

Упиться Богом допьяна…
И утонуть в глазах любимых…
Любовь есть бездна, суть одна,
В неё взойдешь, любовь отринув.

Ирий в восточнославянской и восточнопольской[1] мифологии древнее название рая.

Плачем свечкою у окна,
Таем снегом — пришла весна.
Догорает ночь до зари…
Лишь дыши, мой друг, и смотри,
Как по венам струится тьма…
Но приходит тьма не одна…
Вместе с тьмою приходит свет
И ни тьмы в нем, ни света нет.
Только вдох один, только вдох…
А на выдох нам стало пох…
Сердце вырвалось из костей,
Стало грудками снегирей.
И по капелькам на снегу,
Бога к Богу всю жизнь веду.

Красота, почему то грустна…
Мимолётность, призывно страшна…
И висит над землёю вина,
Черный морок забытого сна.
Как истлевшая рукопись лет,
Возвращаемый Богу билет,
Мир стеклянный горит на просвет…
Красота — ослепляющий мет.
Невозможно схватить красоту.
Она скинет тебя на лету.
Обернешься — увидишь не ту….
Только эхо дробит пустоту.