Мне кажется, что я в стране теней,
Потерянный, не знающий исхода.
И с каждым шагом все страшней,
И безнадёжней год за годом.
Мне кажется, что я могу летать,
Но только ветер сбрасывает наземь…
И я опять пишу мольбы в тетрадь,
Молюсь и проклинаю разом.
Мне кажется, что Бог меня забыл,
Обрёк на жизнь, но дал влеченье к смерти…
Её страшусь, и не хватает сил
Одним рывком уйти из круговерти.
Ни красоты, ни силы не нашёл,
Одно уродство и гниенье тела,
И сам себе готов вбить в сердце кол,
Но даже кол заточен неумело.
Бессилен я и жить, и умирать,
Но если вдруг увижу это чудо,
То я пойму, что некому желать,
И некому лечиться от простуды.
Что Мир не знал страдающих теней,
И все страданья — мысли о живущем.
И не было всех этих страшных дней,
Ведь совершенный не бывает лучшим.

Бредут галактики ко мне на водопой,
«Привет лобастые», мне нравится вас гладить
По звёздным локонам, по пустоте рябой….
Рождаясь, вы исчезните во взгляде…
Лишь в памяти застрянет мир земной…
Кто я в нём был? потерянный осколок,
Заблудший звук, переходящий в стон…
И билось сердце о небесный полог,
И рвался ум в бессмысленный разгон.
Тогда, казались вы недостижимы…
Я каплей был, и были вы рекой
Ах, как хотелось быть с рекой единым
Но как, же капле снова стать водой?
Как напоить всех жаждущих спасенья?
Как дать любви, тем, кто в любви живёт?
Как вечность наделить терпеньем?
Как небо отпустить в полёт?
Уснувший бог, потерянный в сомненьи
Мечтающий спасти себя скорей…
Пока ты жил обиженною тенью,
Поил я галактический коней.
Пока хотел ты праздновать с рекою,
Я был водой текущей в Океан.
Пока хотел себя убить собою,
Я был тебя спасающий обман.
Аз есть всегда, и аз всегда пребуду!
А ты мой друг лишь эхо моих снов…
В них носятся галактики покуда,
Моей свирели не услышат зов.

Из ниоткуда в никуда
Течет прозрачная вода
Из ниоткуда в никуда
Летит беспечная звезда
Из ниоткуда в никуда
Проходим мы по кромке дней…
Из неоткуда никуда
Еще слышней, ещё ясней…

Слепому не узнать зарю,
Слепой, слепым я говорю:
«Когда коснётся Солнце щёк,
Смотрите в небо, на восток!»

Смерть смывает границы
Между мной и травой
И замёрзшие лица
Не оттаять мольбой
Ты дыхни на снежинку
И мокро в руке
Сердце вяжет тропинки
Вечность ждёт на реке
Мы стекаем как капля
В этот сон без границ
Гаснет в комнате лампа
Тьма не высветит лиц.

Мы с тобой говорим на одном языке,
А понимаем слова по-разному.
Это так просто жить налегке,
Но никак не сойтись пазлами.
Этот конструктор не я ломал,
Но так холодно от несовпадений…
Каждый, кто выжил, наг и мал,
А вокруг только ночь и тени.
Не совпадают душа с душой,
Ищут друг друга, проходят мимо,
Или выходят на смертный бой…
Раб — гладиатор во славу Рима.
Рим – вечный город и вечный страх…
Там на кострах мы горим доныне.
Это так больно сказать в словах,
Что лучше нам быть немыми.
Кто нам ответит? Злой крик толпы?
Камни, бьющие в подреберья?
Стоны чисты, а мольбы просты…
Только, увы, не верю.
Я ни в спасенье, ни в чистый свет
Ни в колесо сансары…
Если на слово найдешь ответ,
Души избегнут кары.
Суд не случится, ведь смерти нет…
Есть, белый танец Духа!
Духу не важен вопрос – ответ,
Девочка иль старуха…
Кружит он души
Огонь в глазах
Юбка порхает птицей…
Господи Боже я долго чах,
Дай мне любви напиться.
Это единый для всех язык…
Вот и сложились пазлы…
Каждый, кто мал к Духу приник
И в небе горят алмазы.

Не я живу, душа во мне живёт…
Ей страх и горе неизвестны
И выбрав тела утлый плот,
Плывёт от бездны и до бездны.

В ней света нет, но нет и тьмы…
Неотделима от творений,
Она о Боге видит сны
И дышит в них без сожалений.

В ней нет упрёков, боли нет
Откуда всё берётся в мире?
Как, светлый сон сменяет бред,
В нём души как мишени в тире,
Пробиты, смертью в решето,
Изнемогают в рабстве плоти…
И вечно говорят «не то»
Ни в отдыхе и ни в работе.

Не то, не то, не то не то…
Ничто нам не несёт отраду
И мы всегда в чужом пальто
Бредём от ада снова к аду

Кто мы? Разбитый взгляд Творца?
Осколки пустоты звенящей?
Цари не знавшие венца?
А может дети в темной чаще?

Ответ, мне словом не сказать,
Не написать его стихами…
В нём можно только полетать,
Когда душа простится с нами

Душа, всегда стремится к Духу,
Но не услышать Духа слуху
И взгляд не выделит его,
Себя лишь видя одного.
И ум напрасно замолчит,
Пока Душа в темнице спит.

Но в каждом образе сияя,
Горят меж мыслей врата рая
И путь, ведущий до конца…
Его пройдём не узнавая…
Смотри в лицо, не отводя лица.

Пусть жданной встречи миг уходит,
Страх – ветер мысли хороводит,
Пусть возносясь, падём во тьму…
Забыв плоды земных угодий,
К нему стремимся одному.

Мы духа плоть, души творенья!
Идём по жизни плотной тенью.
В тоске, мольбе, надежде, вере…
У Бога просим мы терпенья.
Как птицы расточаем перья
И рвёмся через сетку дней…
Но с каждым вдохом всё светлей.

Пока, однажды, сердце птичье,
Умрёт, не выдержав величья
И Дух, с невестою Душой,
Уйдут в блаженство и покой!

Для ищущих, рождение не праздник…
Нас рассыпают щедрою рукой…
И бог сансары, хитрый безобразник,
Выращивает души на убой.
Но иногда и он даёт промашку,
Не так кольцо ума он затянул…
И рухнул в небо день вчерашний,
А новый день себя спугнул.
И кто родился? Кто умрет в неволе?
Один жив праздник, празднуя себя…
И мы на бис выходим в лучшей роли,
Рождение в сансаре возлюбя!

Как нам найти в любви любовь,
Как разделить волну и море,
Как в каждом звуке слышать зов…
И жить, с собою вечно споря?

Взлететь, упасть, и вновь взлететь,
Проснуться в незнакомом мире,
Ударив грудью в неба медь,
Прорваться в светозарный ирий…

Упиться Богом допьяна…
И утонуть в глазах любимых…
Любовь есть бездна, суть одна,
В неё взойдешь, любовь отринув.

Ирий в восточнославянской и восточнопольской[1] мифологии древнее название рая.

Плачем свечкою у окна,
Таем снегом — пришла весна.
Догорает ночь до зари…
Лишь дыши, мой друг, и смотри,
Как по венам струится тьма…
Но приходит тьма не одна…
Вместе с тьмою приходит свет
И ни тьмы в нем, ни света нет.
Только вдох один, только вдох…
А на выдох нам стало пох…
Сердце вырвалось из костей,
Стало грудками снегирей.
И по капелькам на снегу,
Бога к Богу всю жизнь веду.