Мы Франкенштейны, сшитые грубо.
Мозг из частей и душа из кусков.
С неба упавшие были мы круглы,
Но разорвались на части из снов.

Части враждуют себя пожирая.
Тянутся к небу и падают вниз.
И милосердная, ловкая майя,
Сонный кошмар преподносит как жизнь.

Зверь и ребенок, герой и убийца,
Праведник хитрый, веселый маньяк…
Шов прорезает усталые лица,
Соединяя сиянье и мрак.

Каждая часть жадно ищет спасенья.
Каждая молится нужным богам.
Каждая борется с собственной тенью.
Каждая мнит, что она есть Адам.

Тот, кто, когда то вернется в обитель,
Соединив все осколки свои.
Сам режиссер, исполнитель и зритель
Миниатюры о вечной любви.

Ну что мне делать, что бы жить,
Не забывая вдох и выдох?
Кружит над полем неясыть.
Кричит пернатая обида.
Кто наделил сей крик душой?
Кто зритель этой мрачной шутки?
И что останется за мной,
Когда на плитке незабудки
Украсят черточку меж дат…
Я буду в горе или рад?…
Но как узнать в волне прошедшей,
Ту, что придет на смену ей?
И боль впивается как шершень,
В соединение вещей.
Собой пронзает точку взгляда.
Иглой впивается в зрачок.
И эта боль уже отрада,
Ведь не болит пустой листок.
На нем напишешь боль и мука
И впереди поставишь Я…
Но не ухватишь ветром звука
И криком полнится Земля.

На страже ада Цербер трехголовый,
То низший ум он охраняет ад.
В его оковах трепетное слово,
Умножит нам мучения стократ.

Из отражений выстроив темницу
И разделив себя на свет и тьму,
Он не дает душе свершить бар-мицву
И разрешить коан – «Так что есть Му? »

Из сырости рождаются вопросы
И проползают глазом шевеля…
И вот уже мокрицы — наши боссы,
Уверено хватают круг руля.

А высший ум, себя не созерцая,
Играет в ад и рай и в свет и тьму.
И на себя, собой призывно лая,
Себе расскажет — «МУ всего лишь МУ.»

В бесконечно малом – бесконечно большое.
Все что можно сказать – уже сказано было.
Не избавит мираж от пустынного зноя.
Время знает, а вечность забыла.

Бог запрятал себя и с собою играет.
Бесконечность имен сотворяют друг друга.
И кто выберет имя, ведущее к раю,
Если есть только выбор дороги по кругу.

В этой чудной игре не найти проигравших,
Ведь не могут фигуры терпеть пораженья.
Мы живем не свои, и фигуры не наши,
Но других не найти в этом переплетенье.

Имя есть у фигур, но нет имени Богу.
Праздник есть у людей, но есть так же и горе.
И не будет у слов, ни конца, ни итога
И не будет волны отделенной от моря.

Так хочется, что бы любили всегда, как некогда в околоплодных водах
В невесомости между не созданных звезд, в предчувствии исчезновения света
Не развертывая мир, пульсирующий между нежными, нет и да…
Бесконечность поет внутри, еще не родив вопроса, еще не забыв ответа.

Все забывается с появлением памяти и времени, стирается стуком другого сердца.
Это произошло разделение, одно превратилось в два, свет порождает тени.
И теперь тень будет вечно искать свет, раскладывая мир на сегменты и терции,
А это просто поиск любви под разными именами, покой присутствие… мы одни
Из всех тварей эдемского сада обречены, давать имена и быть безымянны сами.
И каждый раз, спрашивая кто Я, в ответ слышится – «нелюбимый» и это правда — Двое не могут любить даже если один создатель, так свет распадается, пройдя грани
На радугу, а смешаешь вместе лишь грязь и это поиска неисцелимая жажда.

Но не вернуться назад, не выйти из времени и пространства даже придумав Бога
Любящего просто так, это все равно будет мало тому, кто сам появился после
Того как закончилась любовь, он жив питаясь ее отсутствием, превращая его в строчки блога
Рассказывающего о поиске бесконечной любви, перемежаемой селфи с перевернутой восемь.

Вот и мечешься диким зверем в клетке повторяющихся отражений
Разбивая грудь о бесстрастную плоскость зеркал…
И бежит по стеклянным венам
Месть того кто пал.
Обозначив своим рождением разделения гордый миф
Управляя еще не сбывшимся, распуская веер миров,
Он внушает себе истово то, что он, несомненно, жив
Подменяя истину ложью, выдавая ее за зов
И запрятав от твари божьей, что нет двух и во всем любовь.
Читать дальше →

Город закутался в негу тумана
Каждое дерево светится сквозь,
Свет что пришел из других измерений…
Словно волшебник достал из кармана
Мир, что еще не случился как дождь
И пребывает в протяжном сомненье.

Люди не зная, что мир не случился
Быстро идут по ненужным делам.
Ну а деревья все знают, но молча
Жизнь их проходит… из дуба, из тиса
И из тумана построен был храм
Тот, что стоит перед Богом воочию…

Так и сейчас на границе миров,
Соединяя их веткой дрожащей,
И воплощая возможную быль,
Слышится зов — «Тот, кто ищет обрящет,
Тот, кто ослеп, превращается в пыль!»

На ослике едут старик и ребенок
И ангел беспутный над ними кружит.
И ветром небесным куда — то несомый,
Беззвучно им шепчет, но чаще молчит.

Ребенок играет на пыльной дороге,
Смеется и плачет всегда просто так.
Старик поминутно подводит итоги,
Боится ошибок и все же впросак,
От мыслей своих попадает частенько.
А ослик спокойно бредет за едой
И если уткнется в завал или стенку,
Пока жив старик, то не будет бедой.
Малыш вспоминает любимые лица
И плачет ночами и маму зовет.
А после играет, поет и кружится
Не зная минут и не ведая год.
Старик наблюдает забавы ребенка
И злобные вспышки, и радостный крик…
А ангел поет так хрустально и тонко,
Что в каждой мелодии видится лик.
Он смотрит глазами творца на идущих
И он их незримо ведет за собой.
Давно те покинули райские кущи,
Теперь впереди лишь дорога и бой.
И ослик устанет, и старец ослабнет,
Ребенок забудет про игры свои…
И будут наполнены мраком и гладом
Такие короткие зимние дни…

Лишь ангел, печально сложив свои крылья,
Прощальную песню для них пропоет.
И скажет беззвучно — « был прахом, стал пылью….»
И молча продолжит полет на восход.
Читать дальше →

Как отделить песчинку от песка,
Волну от моря, искру от огня
И как соединить их воедино?
Сшивая мир задумчивым стежком
Построить мост — Отца ведущий к Сыну?
Как разлучить влюбленные сердца
И радовать их встречей ненароком
И уходить, не разглядев лица,
Пока не встало солнце на востоке?
Как разделить на части зримый мир
И зеркала завешивая черным,
Тянуть, в тоске привычной, ноту ми,
И в горе быть, как на войне упорным?
Как отделить улыбку от лица,
А взгляд от глаза, слух от уха?
Не зная ни начала, ни конца,
Неразделимы отраженья духа.
Неразделимо зеркало ума
И свет неразделим с его основой…
Неразделимы сновиденья сна.
С Творцом неразделимо Слово.
Откуда же тогда приходит боль
И одиночества бессмысленность и жалость,
Стремление растаять словно соль,
Найти свое величие и малость?
Когда уже в едином все как есть.
И нет творца отдельно от творений…
В путь, без пути, ведет благая весть….
Без ликований и без сожалений.

Если бы ветер имел своё слово,
Знал о себе, ощущал свой полет,
Знал себя нежным, холодным, суровым,
Дни собирал и отмеривал год.
Он бы гордился своею свободой,
Силой лететь, не имея преград.
Он бы звучал зовом бога-рапсода,
Гордость свою, умножая стократ.
Он бы страдал, замирая в пустыне
И ликовал, подымая волну.
Он бы молился — во славу, во имя…
Жадно стремился к Нему одному.
Он бы грешил, разрушая селенья
И сострадал тем, кого убивал.
Он бы искал, в чем же смысл сотворенья
И представал перед Господом мал.
Он бы страшился кончины и боли,
Строил свой рай, где свобода ветрам…
Он бы молил, вопрошая — «до коли!
Я обречен на скитание сам… «
Но так устроено в мире подлунном,
Что ничего не известно ветрам.
Арфы Эоловой тонкие струны
Нежно поют, не касаясь к рукам.

Одно лишь в мире постоянно-
Фантазия о постоянстве.
И мы стремимся к ней упрямо,
Сказав, что это город счастья.
Но облака меняют формы.
Меняют формы континенты.
Сквозь время прорастают корни…
А на ветвях цветные ленты.
Играет ветер в догонялки.
За ним летят смешные судьбы…
И ветру никого не жалко-
Ведь мира в мире не убудет.
И не убудет жизни в жизни!
И смерти не убудет в смерти!
И радуга на небо брызнет…
Хотите верьте или не верьте.