Было у Наташи две конфеты. Потом она одну конфету съела, и осталась одна конфета. Наташа положила конфету перед собой на стол и заплакала.

Вдруг смотрит — лежит перед ней на столе опять две конфеты. Наташа съела одну конфету и опять заплакала.

Наташа плачет, а сама одним глазом на стол смотрит, не появилась ли вторая конфета. Но вторая конфета не появлялась…

Даниил Хармс

У нас в доме живет Николай Иванович Ступин, у него теория, что всё дым. А по-моему не всё дым. Может, и дыма то никакого нет. Ничего, может быть, нет. Есть одно только разделение. А может быть, и разделения-то никакого нет. Трудно сказать.

Даниил Хармс

Подруга
Даниил Хармс

На лице твоем, подруга,
два точильщика жука
начертили сто два круга
цифру семь и букву К.

Над тобои проходят годы
хладный рот позеленел
лопнул глаз от злой погоды
в ноздрях ветер зазвенел.

Что в душе твоей творится
я не знаю. Только вдруг
может с треском растворится
дум твоих большой сундук.

И тогда понятен сразу
будет всем твой сладкий сон.
И твой дух, подобно газу
из груди умчится вон.

Что ты ждешь? Планет смятенья?
Иль движенья звездных толп?
Или ждешь судеб сплетенья,
опершись рукой на столб?

Или ждешь, пока желание
из небес к тебе слетит
и груди твоей дыхание
мысль в слово превратит?

Мы живем не полным ходом
не считаем наши дней,
но минуты с каждым годом
все становятся видней.

С каждым часом гнев и скупость
ловят нас в свой мрачный круг,
и к земле былая глупость
опускает взоры вдруг.

И тогда, настроив лиру
и услышав лиры звон,
будем петь. И будет миру
наша песня точно сон.

И быстрей помчатся реки,
и с высоких берегов
будешь ты, поднявши веки
бесконечный ряд веков

наблюдать холодным оком
нашу славу каждый день,
и на лбу твоем высоком
никогда на ляжет тень.

Голубая тетрадь N 10

Был один рыжий человек, у которого не
было глаз и ушей. У него не было и волос,
так что рыжим его называли условно.
Говорить он не мог, так как у него не
было рта. Носа тоже у него не было.
У него не было даже рук и ног. И живота
у него не было, и спины у него не было, и
хребта у него не было, и никаких внутреннос-
тей у него не было. Ничего не было! Так что
не понятно, о ком идет речь.
Уж лучше мы о нем не будем больше говорить
***
Читать дальше →

Я говорил себе, что я вижу мир. Но весь мир недоступен моему взгляду, и

я видел только части мира. И все, что я видел, я называл частями мира. И я

наблюдал свойства этих частей, и, наблюдая свойства частей, я делал науку. Я

понимал, что есть умные свойства частей и есть не умные свойства в тех же

частях. Я делил их и давал им имена. И в зависимости от их свойств, части

мира были умные и не умные.

И были такие части мира, которые могли думать. И эти части смотрели на

другие части и на меня. И все части были похожи друг на друга, и я был похож

на них.

Я говорил: части гром.

Части говорили: пук времени.

Я говорил: Я тоже часть трех поворотов.

Части отвечали: Мы же маленькие точки.

И вдруг я перестал видеть их, а потом и другие части. И я испугался,

что рухнет мир.

Но тут я понял, что я не вижу частей по отдельности, а вижу все зараз.

Сначала я думал, что это НИЧТО. Но потом понял, что это мир, а то, что я

видел раньше, был не мир.

И я всегда знал, что такое мир, но, что я видел раньше, я не знаю и

сейчас.

И когда части пропали, то их умные свойства перестали быть умными, и их

неумные свойства перестали быть неумными. И весь мир перестал быть умным и

неумным.

Но только я понял, что я вижу мир, как я перестал его видеть. Я

испугался, думая, что мир рухнул. Но пока я так думал, я понял, что если бы

рухнул мир, то я бы так уже не думал. И я смотрел, ища мир, но не находил

его.

А потом и смотреть стало некуда.

Тогда я понял, что, покуда было куда смотреть,-- вокруг меня был мир. А

теперь его нет. Есть только я.

А потом я понял, что я и есть мир.

Но мир — это не я.

Хотя в то же время я мир.

А мир не я.

А я мир.

А мир не я.

А я мир.

А мир не я.

А я мир.

И больше я ничего не думал.