Метафора здесь такова. То, что я знаю как «я-себя-мое» — т.е. знаемое-присутствующее-обусловленное — есть лишь крошечный остров в океане Того, что не может знаться-присутствовать (ибо лишено «я»), но, тем не менее, тотально обуславливает все, происходящее на «острове». То есть, мы живем, веруя, что имеем за углом Неведомое, Непостижимое, Абсолютное — и выстраиваем свою картину мира с учетом этой «терра инкогнита», хотя попасть туда не можем.

Человеку, усвоившему атеизм с молоком матери, понять такое очень трудно. Он говорит: или я пойму, что такое Бог и расположу его в подобающем месте на моей карте мира, или Бога просто нет. Я не могу допустить существования трансцендентного, поскольку не умею жить в рамках допущения (т.е. веры). Вещи или есть, или их нет. Это классический научный атеизм, который зиждется на аксиоме «Мир познаваем». То есть, для атеиста Бытие равно Сознанию, или: нет и не может быть того, что способно существовать, но не знаться. Таков базовый постулат атеизма. Религиозное же мировоззрение совсем иное. Оно гласит: самое важное в этом мире несомненно ЕСТЬ… но оно непознаваемо.

Я как верующий человек узнаю и признаю свою бесконечную ограниченность перед лицом Того, что границ не имеет, и отказываюсь от претензии «знать» в пользу «верить». Для атеиста подобный тезис неприемлем, ибо опасен: ведь его, атеиста, описание мира и своего места в нем зиждется не столько даже на познаваемости, сколько на предсказуемости. Если трамвай со мной, пассажиром, отбыл из точки «А», то он обязательно или прибудет в точку «Б», или в какую-нибудь другую точку. Так или иначе, я имею знаемость возможного исхода и потому имею будущее, то есть, располагаю себя на постижимой линии времени, проложенной — как трамвайные рельсы — в пространстве.

Религиозный человек мыслит совершенно иначе. Для него не имеет принципиального значения, куда именно идет трамвай, поскольку он не видит себя в нем пассажиром. Религиозный человек отказывается «знать» имманентный трамвай в
Читать дальше →