«Мастер Лео, мне очень интересно, как ты стал таким? Расскажи, пожалуйста, мне свою историю!»

Сначала я обнаружил, а потом и вынужден был признаться самому себе, что есть страх – чувство, заставляющее ладони потеть, живот мутить, ноги подгибаться. И какими бы навыками ты ни обладал, страх не позволял ими воспользоваться. Появилось внутреннее возмущение, протест, захотелось исследовать, что это за сила такая, которая управляет тобой полностью, лишая способности действовать? Решил, что страх есть у тех, у кого уровень боевой подготовки отсутствует совсем или невысокий. Значит, нужно было достичь мастерства.

Вскоре вынужден был признать еще один неприятный факт – страх появляется не только в опасных ситуациях, но и в моменты, когда нужно соврать, объяснить «плохой» поступок, сказать «нет», станцевать или спеть на публике, не сделать то, что от тебя ожидают. Наблюдая, с удивлением вынужден был констатировать, что люди не свободны, они не живут; то, что они называют «жизнью», состоит из подбора поступков, за которые не покритикуют, не поругают, не осмеют – нужно быть, «как все», и тогда придраться не к чему!
Значит, дело не только в физической подготовке…

Занимаясь боевыми видами спорта, пришел к осознанию важности здоровья – ведь, если ты вышел на поединок, а тебя долбанул радикулит, то будь ты хоть трижды мастер, ты беспомощен! Действуя в этом направлении, расстался с болезнями, в том числе и теми, которые врачи определили, как неизлечимые.
В какой-то момент появился вопрос – почему в своих поступках я должен учитывать мнение окружающих, когда эти самые «окружающие» сами всего боятся, верят всему подряд, не проверяя, и больше всего озабочены тем, что подумают о них? Так рухнули авторитеты. Остался один, самый главный авторитет – я сам. И страх. Неубиваемый страх.

В книгах утверждается, что нужен Учитель, гуру, чтобы достичь состояния без страха. Решил: «мало ли, что говорят! Учителя нет, но что мешает мне действовать самостоятельно?»
Вся жизнь была направлена на достижение одной-единственной цели. Все, что расценивалось мной, как слабость, жалость к себе, пресекалось. Принял решение – действуй, невзирая на трудности и страх. Если уступишь страху, то так никогда и не победишь его! Не уступить, это значит, быть готовым умереть. А мне и не нужна была жизнь, в которой есть страх. Удовольствия не приносили удовлетворения, удовольствием могло быть только одно – свобода от страха. Я не знал, что это и есть та Свобода, о которой говорят просветленные.

В какой-то момент я понял, что умираю. Что-то менять не было смысла: все, что я делал, было единственно важным, ради чего и стоило жить. Только нужно было успеть переоформить документы – я знал, когда умру.

Однажды я читал Дж. Кришнамурти и осталось чувство, что я должен над чем-то подумать. Но над чем, я не мог вспомнить: как будто промелькнула мысль, а я не успел за нее ухватиться и сейчас даже не знал, что же должен вспомнить. Невозможно было даже собрать мысли, они ускользали – как бы ни старался их удержать, сосредоточиться на них, думать я не мог. Нужно было вернуться и перечитать то место, но 4 дня внешние обстоятельства не позволяли это сделать. Когда появилась такая возможность, я стал перечитывать, надеясь, что строчки напомнят мне о том, о чем я хотел подумать.

Сейчас уже невозможно вспомнить, что запустило процесс, может быть, глаза зацепились за какое-нибудь слово. Я вдруг подумал, что путь, которым я иду, не существует! На самом деле я никуда не иду, я всегда на одном и том же месте, никуда не переместился за столько лет, чтобы оказаться ближе к истине. Я пытался цепляться: «я уже много достиг, я сильный…» Но попытки убедить себя лишь порождали новые взрывы осознаний: «сильный относительно чего? Что считать силой?» Это было потрясение! Оказывается всю свою жизнь я никуда не шел и ничего не достиг; я думал о себе, что я такой-то, но это было лишь собранием чьих-то слов; и вот теперь нет пути, нет меня, нет ничего! Я вывалился куда-то в темноту, в пустоту, в неизвестность. Я был испуган. Не зная, что делать, позвонил знакомой и, плача, взывал о помощи: «Так не должно быть! Что-то пошло не так, я перестарался, и меня занесло не туда! Я не этого хотел! Как мне вернуться обратно?!» Она сказала, что никак. Я позвонил другой и попросил назвать хоть одну причину, по которой стоит жить. Ее ответ ужаснул меня осознанием одиночества: «У тебя депрессия. Тебе нужно сменить обстановку – сходи к кому-нибудь, пообщайся». Этот совет заставил меня кричать: «Но у меня больше никого нет!!!»

И историй тоже больше нет. Это была последняя.

Жизнь, в действительности, непознаваема. В реально ощущаемом и переживающемся чувстве бытия отделённым от мира, присутствует взаимодействие с жизнью через знание и понимание. Знание мира и знание себя это одно и то же, и единственная их функция состоит в поддержании этой мнимой границы под названием «я». Неожиданно может произойти видение того, что жизнь слишком немедленна, чтобы быть познаваемой и что никогда не было никого отдельного, чтобы её познать.

Если появляется чувство того, что есть только это, что нет никакого «меня» (нет отдельного индивида), то ум может восстать против этого и вступить в отчаянную борьбу за то, чтобы доказать, что этот индивид есть, чтобы поддержать энергию бытия отдельным. Он может разрушить любую предпосылку того, что то что есть и есть ЭТО, с помощью укрепления этой истории обо мне.

Если же нет убегания от послания о недуальности, то точно так же запросто может появиться стремление познать его, так как это тоже будет поддерживать ощущение того, кто знает. То есть, я буду хотеть знать, что это есть ТО. Я буду хотеть знать, что нет никакого меня. Я хочу подтверждения, которое исходило бы от некого авторитета извне и гласило бы, что это послание не ерунда какая-нибудь, и я буду отчаянно желать, чтобы были люди которым это послание можно было бы донести и чтобы было много людей доносящих это послание (послание о недуальности, о том, что тебя нет).

Это тоже одно из свойств истории «меня». Нет никого, кто доносил бы это послание, нет никаких авторитетов, нет никого, кто бы знал. Вы тотально и совершенно наедине с этим посланием, вы тотально и совершенно одиноки, потому что нет двух. По-настоящему услышать бескомпромиссное послание о недуальности означает увидеть, что львиная доля рассказов, которые происходят под его покровом, на самом деле не являются недуальными, просто потому что одна мнимая личность рассказывает о чем-то другой мнимой личности. Обычно это рассказ не о безнадёжности, зачастую в нём может делаться упор на понимании.

ЭТО и есть подтверждение тому, что оно есть ЭТО: дыхание, звуки, жизненность, которой насыщены все чувства. Этому не нужны доказательства. Это ключ к выдуманному замку, который держит вас в заключении. Этот ключ не отпирает двери тюрьмы, это прежде всего неожиданное видение того, что реальность тюрьмы под названием «я» была выдумкой. Любое подтверждение от кого-то еще — учителя или некого авторитета — подтверждение того, что это и есть ОНО, это просто попытка остаться внутри колеса индивидуальности.

Интервью с академиком Анатолием Фоменко о жизни и его трудах по истории.

Для тех, кто в танке. Фоменко на основании астрономических наблюдений отражённых в исторических летописях предположил, что вся человеческая история искажена переписчиками средних веков. Эти горе летописцы, когда формировали историю человечества, описали одни и те же события в разные времена, т.е. размножили их во времени, тем самым всё перепутав. На основании эти выкладок Фоменко создал «Новую хрогологию».