Увидев тебя, появился я
Мы начали танец похожий на битву
В итоге битвы всегда ничья
Так может лучше творить молитву?
Мы в ней сгорим только сизый дым
Гуляка ветер развеет в поле
Ты мой зеркальный забавный мим
Свои забудешь смешные роли.
Пустое зеркало видит нас
Но ничего изменить не может
Лови близнец мой зеркальный пас
На пулю в сердце похожий.

Есть только вечное сейчас.
Стеклянный и бесцветный глаз.
Несокрушимый взор – алмаз.
Не видящий мгновенных нас.
А мы вибрация стекла.
Мгновений хрупкая зола.
Игрушку мама завела
Цыплёнок машет в два крыла
Одно надежда страх другое
Где грешное, а где святое?
И мы в погоне за мечтою
Подпрыгнем над её рукою
И приземлимся на ладонь…
Ах ум усталый охолонь
Ты на дыбы встаёшь как конь
Ты ищешь сущего закон.
А есть лишь вечное сейчас,
Но в нем, ни Мира нет, ни нас.

Пусть будет нам послано в меру.
Но кто же измерит наш путь?
И кружат над полем химеры
И хриплые крики «не будь!
Не дли эту пытку без смысла,
Не тешь кровожадных богов.
Мы света прозрачные мысли
И смерть не получит улов»
Но воин не верит химерам
Пусть даже и правы они.
Пусть нет ни надежды, ни веры
И скоро окончатся дни.
Пусть нет справедливости в жизни
И жизнь – исчезающий крик…
Мы чашу подымем на тризне
И выплеснем в Солнечный лик.

Я с каждым стихом погружаюсь во тьму
Где призраки болей кружАт и стенают
Ведут бесконечную с Богом войну
И кажется им, что они побеждают.

Я с каждым стихом восхожу в небеса
Где призраки счастья кружАт и ликуют
Где тихим хоралом звучит красота
На миг, открывая дорогу другую.

И каждый мой стих вновь меня создаёт
Спускает с Голгофы под тень кипариса
Спасает и держит, который уж год,
Но пятки нависли над краем карниза.

Я с каждым стихом возвращаюсь домой
Влезаю в окошко под крышей покатой
Но тот, кто вернулся не я, а другой.
А я остаюсь, между строчек распятый.

Жизнь проживает меня
Проигрывает как пьесу…
«Эй, пианист огня,
Хватит играть нам мессу!»
Хочется рок н ролл
Так чтобы рвАлись струны
Чтобы дрожал танцпол…
Но пианист угрюмый
На пиано стакан
Плещется в нём водяра.
Знает он всё обман,
Но неизбежна кара.
Клавиши западут.
Струны соплёй провиснут…
Музыки пять минут,
Дальше свинячьи визги.
Через дорогу храм,
Там органист умелый
Мельком глядя на дам
Смокинг поправит белый
И прозвучит хорал
Ангелам в умиленье.
Если бы я играл…
Но не играют тени.
Жизни как нотный лист
И в кабаке и в храме.
Кто — то озвучит твист.
Кто — то застрянет в гаме.
Может судьба хорал.
Может судьба мазурка.
Кто бы нас ни играл
Праведник или урка,
Каждый дрожащий звук
В небо уносит ветер.
И замыкая круг
Мы исчезаем в свете.

Я вписан в это тело невидимой строкой
Как белое на белом незримою рукой.
Закрученным рассказом с известным всем концом
Иов покажет язвы, а риши крикнут ом.
Но я рассказ попроще банальней и скучней
И тлены мои мощи и не найти корней.
У тела есть предтечи и предков длинный ряд
А я не есть, но вечен от плеши и до пят.
Но тело проживает, жуёт и выживает
И ничего не знает о том, что я есть в нём.
А я от ада к раю, бегу себя теряю, но, в общем, не причём.
Но кто же я бегущий, теряющий, живущий,
Написанный в рассказе с известным всем концом.
А может в анекдоте, чтоб надорвал животик
Тот, кто в рассказе назван рассказчик ни о чём.

Не можешь жить, тогда умри.
Но ты и умереть не можешь.
Не можешь вырваться из кожи…
И в зеркале всё та же рожа
Смотреть не можешь, не смотри.
Смотри сквозь зеркало во тьму.
Там ты еще не появлялся
И не случилось мезальянса
Между Венерою и Марсом
Тебя, спустив как тетиву.
А тот, кто жить давно не хочет
Он звук удара тетивы.
Он окончание главы.
Ты тьму спроси мы все живЫ?
Услышишь, как она хохочет.
Как нам узнать, что хочет тьма?
Как нам живущим знать бессмертье?
Кто мы одетые на вертел?
Кто Я? сочтите и измерьте.
О тьма, ни мать и ни жена
Ты нас собой не порождала
И нас не примешь в свой чертог
Ты ни начало, ни итог
Так кто же ты? быть может, Бог?
Но призракам и Бога мало.
Так кто же будет умирать?
Кто философствует уныло?
К кому приходит жизни сила
И ждёт открытая могила
Не позволяя в жизнь играть?
Но есть вопросы без ответа.
Их смоет призрачная Лета.
Их возродит перо поэта.
И вновь поговорим про это
А что есть это не узнать.

То, что названо тобой
Это взгляд, на мир чужой.
Это мыслей тёмный рой.
Это путник и изгой.
То, что названо другим,
Это едкий, жирный дым.
Это страх уснуть одним.
За стекольный злобный мим.
«Бог» слова и «чёрт» слова.
«Свет» и «истина» слова.
«Я» слова «другой» слова
«Есть» и «нет» слова, слова…
Если вычеркнуть слова
Зверь возьмёт свои права.
Но слова как жернова
Молят жизнь, но жизнь жива.
И до слов, до их начала
Уже было слово «мало».
Из ничто оно восстало.
Из себя себя создало.
Появился «я», «другой»
Этот взгляд, на мир чужой
Этих мыслей тёмный рой
Этот путник и изгой.

Бог всегда одинок
А иначе это не Бог.
Нет того кто согреет бок.
Нет того кто нажмёт курок.

Нет того кто его спасёт.
Кто его приведёт домой.
И считая за годом год
Он всегда для себя чужой.

Он не может себя узнать
И создав из себя людей
Сам с собой начинает рать…
Так становится веселей.

Одиночества больше нет.
Но теперь он уже не Бог.
И приходит подруга смерть.
И готовит горячий грог.

Будет вместе он с нею пить.
Двух бокалов прощальный звон.
Богом быть – одиноким быть.
Потому и творит он сон.

С наивной верою уродца
Лелею в сердце ложь святую
Смотрю на звёзды из колодца
И красоту во всём взыскую
Там в сердце красота всевластна
И все кружат в прекрасном танце
И смотрят ласково и ясно
А не прищуром через пальцы.
Журчат там речи ручейками
Им ангел ласково внимает
И сыновья приходят к маме
И никогда не умирают.
Там нет, и не было распятий
И каждый Будда, но без древа
И нерушимы семь печатей
И яблоко не ела Ева.
И это, правда есть и будет
А мир вне сердца сон знобящий
Но кто, же сон от сна разбудит
Коль я не настоящий?
Но в этой лжи есть смысл творенья
Через меня оно сияет
И сердце полнится терпенья…
Оно о Боге правду знает.