– я надеюсь, ты понимаешь всю серьезность ситуации, иванов. пропал ребенок. твой друг. мы третьи сутки на ушах. виктор евгеньевич запил. луизу марковну госпитализировали, милиция…
– да понимаю я все, николай петрович. мне десять лет в сентябре стукнет. может быть.
– в таком случае, ты больше не будешь мне врать, правда?
– ну это ж типа ложь во спасение была. никто не хочет быть стукачом. я просто думал, что он к этому моменту всплывет уже.
– всплывет?! вы что, ходили купаться?!
– да нет. всплывет в смысле объявится. у родителей в москве. или на даче у деда. ну или еще где, я не знаю.
– значит так, иванов. я хочу, чтобы ты подробно, ничего не опуская и не перевирая, рассказал мне все, что тебе известно. от этого, возможно, зависит жизнь егорушкина. ты готов провести остаток дней, размышляя о том, что мог спасти друга, но не сделал этого?
– ну если прям подробно, то это не очень быстро получится.
– рассказывай, иванов.
– ну мы играли в песочнице после полдника…
– мы – это кто?
– намтыр. сачин. рудольф. митя. арсений. ну и мы с егорушкиным.
– так. и что?
– намтыр сказал, что наша реальность такая хрупкая, потому что ничего по-настоящему страшного с ней случиться не может. что это иллюзия все, и поэтому конец может прийти иллюзии, но не сознанию. вот мы сейчас строим из песка домик. и вдруг кто-то из нас так увлекся игрой, что представил себя внутри этого домика. перенес в него центр тяжести своего внимания, так сказать. а потом кто-то другой возьми да и воткни в этот домик совок. но не потому что он злой разрушитель. а потому что ничего страшного в этом разрушении нет. просто детям понадобился песок для строительства, скажем, автобуса. трагедии нет. есть приглашение к новой игре. сознание покидает домик и возвращается в ликующую детскую голову. и ребенок думает – а что если я водитель автобуса?
– продолжай.
– сачин ему возразил. ну то есть не совсем возразил, а, скажем так, обратил его внимание на то, что буддисты-то как раз в игру не особо любители
Читать дальше →