Есть ли вера в то, что нет?
Детская загадка.
Есть ли в бреде, что не бред?
Нет, но жить так сладко.
Сладок страх и боль сладка,
Сладко быть могучим,
А бессильным, но слегка,
Может быть и лучше.
Пробуждаться, засыпать,
Видеть Бога в Боге…
И записывать в тетрадь
Подводя итоги.
Все мы бредим наяву.
Все бредём в потёмках.
Каждый верит – «Я живу!
И висит на тонкой
Нитке, между да и нет.
На загадку дан ответ.
Но загадки тоже нет.
Есть ли вера в то, что нет?
Есть ли в бреде, что не бред?

Что толку унывать,

и слезы лить ручьями,

с надеждою смотреть

на запертую дверь,

давай смотреть трезвей

на то, что будет с нами,

а будет с нами то,

что с нами есть теперь.

А что мы есть теперь?

Мы утлые матрешки,

и в нашей пустоте

живёт лишь пустота,

прикроют ли её

слова или сережки,

убережёт ли страх,

поможет ли экстаз?

Пусть мужество придёт

и скажет нам сурово,

что платою красны

красивые слова,

и что ответим мы

за дело и за слово,

а где лежит асфальт,

там не растёт трава.

Не райские сады,

не адские кострища,

хоть не заслужено,

но все равно

за все, что мы прошли,

нас ждёт с тобой, дружище,

кавказский щедрый стол

и доброе вино.

Люби себя за то, что ты жива.
За то, что тело яростно и пылко
И мойрой не дописана глава,
И ангел нежно дышит в прядь затылка.

Люби себя за грусть пустых ночей,
За скуку дней, её прими не споря.
Еще за то, что можно быть ничьей
И танцевать меж радостью и горем.

Люби себя как боль, как страх, как тьму,
Как пустоту, в которой гаснут звуки…
Люби себя как смертную вину…
Люби себя, когда бессильны руки
И ты не можешь никого обнять
И сердце рвётся, разрывая кожу…
Чтобы любить не надо себя знать,
Не надо ждать, не надо дни итожить,
Не надо верить в Бога или сон,
Поститься, медитировать, молиться,
Не надо ставить всё, что есть на кон…
Любить так просто, как воды напиться,
Когда стоишь, открыв лицо дождю,
Вокруг вода ласкает грудь и шею…
Люби себя, что дальше не скажу,
Лишь промолчать восторженно посмею.

Прозрачна жизнь и смерть прозрачна.
Прозрачен Бог, прозрачен рай.
А если хочется иначе,
То этот сон не покидай.

В нём всё тяжёло и весомо.
В нём соль и горечь, боль и страх.
В нём крест, распятие и стоны
И мир что превратится в прах.

Но даже ненависть прозрачна,
Прозрачна так же как любовь.
Прозрачны слёзы, тот, кто плачет,
И мир, что повторится вновь.

тошригамаосвншпишзошщ

Помню, мы в школе в каком-то классе изучали знак препинания — тире. Одно из правил постановки тире, это когда оно заменяет в предложении слово «есть». Так вот, во время урока, на котором нам об этом рассказывали, у меня родилось это стихотворение, место которому, явно в блоге на этом сайте) Нашла вот, решила запостить.

Я есть солнце, я есть мрак,
Я есть друг и я есть враг,
Я есть воздух и вода,
Я везде и никогда.

Я есть ночи звездный свет,
Я есть там, меня где нет,
Я есть жизнь и я есть смерть,
Я есть небо, я есть твердь.

Я – мгновение и вечность,
Точка я и бесконечность,
Я есть раб и я есть власть,
Я есть разум, я есть страсть.

Я есть хаос и порядок,
Я подъем и я упадок,
Я есть буря и покой,
Я отлив и я прибой.

Я есть штиль и я есть ветер,
Я есть свет, что ночь осветит,
Я творю и разрушаю,
Жизнь даю и жить мешаю.

Я есть камень и песок,
Я есть крик и голосок,
Я закат и я рассвет.
Кто я? Дайте мне ответ!

Я убит, очарован и съеден,
Пожиратель мой плачет в углу,
И лиловые ангелы бреда
Начинают свою ворожбу.
Ты не съеден, шепнули, не съеден,
Наш загадочный мальчик земной,
Пожиратель во время обеда
Подавился, любимый, тобой.
Видишь: мы собрались у дороги
И никто не задушит тебя.
Мы сегодня попросим у Бога,
Чтоб тебя поглотила змея.
И ты станешь бессмертным. На танцы
Пригласим мы тебя у луны,
Сочиним изощренные стансы
Все о том, что не съеденный ты.
Знаешь, в мире пустом и огромном
Своего не увидишь лица,
Даже в доме, простом и укромном,
Веет ветер из рта мертвеца.
Отвечаю: Я съеден, я съеден,
Голова потерялась во мгле,
Нежно-белый живот недоеден,
И глаза мои тают в земле.
Опечалились ангелы бреда
И тихонечко скрылись в себе,
Но пророческий голос поведал
О моей небывалой судьбе.
Все закончено. Съеден, не съеден,
Ты лежишь на таинственном дне,
На лужайке лихие медведи
В ад играют, а сами в огне.
Оглянись, все, что есть, только снится,
Выходи из Великой Игры,
Становись запредельною птицей,
Страшен будь наподобие тьмы.
И восстал я из черного склепа,
Непохожий на тех, кем я был.
Взвился вихрь непонятного Света,
Ангел смерти у гроба застыл.

(из романа Юрия Мамлеева «Блуждающее
Читать дальше →

Невозможность любви это больно и страшно.
Если есть лишь любовь, почему я один?
И с разбега об стену, от боли вчерашней.
Вновь Отец не пришёл и распят будет сын.
И увидев любовь, ей уже не поверю.
Только сердце из рёбер навстречу рванёт…
И отмерено будет, той мерой, что мерю,
Сквозь закрытые веки, слепящий восход.
Я живу в нелюбви, а любовь стоит костью,
И мешает глотать, и мешает дышать.
И заковано сердце железною злостью.
Проклинать, стало проще, чем верить и ждать.
Но вокруг лишь любовь, она воздух и пища.
И Отец не придёт, потому что он здесь.
Даже если вокруг, чёрный дым пепелища…
Миром правит любовь, было, будет, и есть!

У тишины свои законы:
Она есть путь. Она есть вход.
Она ведет нас в мир бездонный,
Она в бессмертье нас ведет.
И где-то в центре мирозданья,
Где нам казалось – плотность, дно,
Вдруг обнаружится зиянье —
Сквозное заблестит окно.
Как будто ничего не стало,
Но только здесь всему ответ.
Замри у этого провала
И пей неуходящий свет.

Зинаида Миркина

Я возьму себя в ладони.
СкАжите, что невозможно?
Для себя я посторонний,
Потому и взять несложно.

Я люблю себя без меры,
Но любовь свою я прячу,
И в себя как в Бога верю,
Только вам скажу иначе.

Я себя разбил на части.
Одна часть назвалась вами.
И теперь стремлюсь я к счастью,
Пряча душу за словами.

И теперь стремлюсь я к Богу,
Но себя в нём узнавая,
Отвыкаю понемногу,
От придуманного рая.

Рай уходит, ад уходит…
Ну а что же остаётся?
Кто там мысли хороводит?
Ночью за стеной смеётся?

Кто там, в вере и надежде?
Чья любовь меня согреет?
Будет после, был и прежде?
Но опять язык немеет.

Я Снегурка, Лель, Ярило …
Таю я от страсти нежной.
Всё, что было, в свет уплыло.
Есть лишь радость, без надежды.