Мы делаем себя смертными,
Считая себя телами,
Считая себя конкретными
Личностями с именами;

Считая себя рождёнными
В это пространство – время,
С привычками приобретёнными,
Как неизбежное бремя;

Считая свой ум собою,
Что в нём неизбежно нуждались,
Не зная за верой слепою,
Что мы никогда не рождались;

Что как Абсолют наблюдали
За этой жизнью – игрою –
В неведеньи жизнь проживали,
Тела считая собою.
Адвайтин

Тебе я не скажу «прощай»
И ни поведаю ни тайны…
Не разделю печальный миг
И даже радость не возьму…
Есть у тебя слова
В пучине дней мятежных?
Иль снежных? Иль заснеженных?
Иль нежных?
Мне не познать тебЯ до края,
Не зная выхода из РаЯ…
Без возможности знать.

Послушай, уж если ты в моей жизни – и царь, и Бог –
Кончай валять дурака, приходи – и правь!
Я, знаешь, устала копаться в пыли веков,
Бросаться за счастьем слепо, то вброд, то вплавь.
ЧертИ уже, что ли, линии на руке.
Расставь уже, что ли, точки над «и» и «ё»,
И я буду щедро гимны строчить тебе
И с каждым вдохом славить имя твоё.
Мне, знаешь, не надо таких уж больших чудес –
Ни звёзд с небес, ни, тем паче, колец со дна –
Я просто ужасно устала всё время – без –
То в горе, то в радости, но, один чёрт – одна.
Бросай свое облако, хватит меня терзать,
И так я уже по минимуму хочу –
Уснуть, прижавшись щекой к твоему плечу,
И утром, проснувшись, в твои заглянуть глаза.

© Юлия Вергилёва

***
Под осень травы наденут траур,
И вспыхнут листья.
Но кто здесь прежде творил и правил
Резцом и кистью?
На чем замешены краски эти?
И этот запах?
Что бор лохматый при лунном свете
На задних лапах
Тропой дремучей вслед птичьим стаям
На юг помыслил?
Кто эти тени везде расставил,
Тоску возвысил?
Кто эту нежность копил веками
С таким секретом,
Чтобы не делать нас должниками
Даря все это?

о

Когда Безличное Сознание персонифицирует,
Себя отождествляя с живым объектом,
Оно тем самым себя трансформирует,
Становясь человеком — субъектом;
От этого превращения в сущность
Мы и ищем освобождения,
Пытаясь найти Сущего в нас
И слиться с Ним — цель достижения,
Избавясь от этого отождествления,
От колеса всех существ рождения,
От иллюзорных миров наваждения-
Из сансары-тюрьмы освобождение.

Адвайтин

Крошка Цахес сырою зимой
Искала тропу, чтоб вернуться домой,
Волки и овцы смеялись ей вслед
Тропа вела к дому, которого нет.

Рассветный пожар охватил небеса,
Вспыхнули травы, сгорела роса.
Крошка Цахес плыла на восток,
Стикс ее нес, как осенний листок.

Растрескалась пыль, затвердела пыльца.
Криком кричали нагие сердца.
Шептали волны, шумел камыш,
Сидела крошка тихо, как мышь.

Сидела ждала, пока дрогнет земля,
Покуда свитком свернутся поля.
Затем, чтобы треснул в руке баян,
Затем, чтобы инь поменялся на ян.

Зачем тебе, сердце, осиновый кол?
Зачем тебе, горло, холодный ствол?
Зачем тебе вера, зачем тебе власть?
Крошка Цахес мечтает пропасть.

Спешите, гости: окончен бал.
Кто не ушел, тот навеки пропал.
Крошка Цахес была на балу,
Крошка Цахес уснула в углу.

Стиснуло шею стальною рукой.
Во всей Вселенной мертвый покой.
Крошка Цахес вернулась домой,
Крошка Цахес проснулась немой.

…

Они без времени слились
Зима, весна и лето, осень.
Вода проникла в суть себя
И Солнце отразилось в ней…

***

Дождь умалял не спать всю ночь,
В мои ладони прятался забвенно…
И исчезал.
Согретый в теплой пустоте.

***

Маленькая лужа небо отражала
И хранила в памяти все его черты…
Маленькое небо лужу отражало
В этих же чертах, только с высоты…

***

Эта осень пришла для меня…
Замурчала в кошачих творениях…
Засвистела тем ветром, что в поле…
И умолкла в том сердце, что здесь…

***

Кто сказал, что пустозвонны
Эти звуки и слова?
В общем да, ты прав, конечно…
Только в каждом из них я!

И добавлю еще слов:
Ты в них также есть.
И все тут.

Копилка

Я собирал свои чувства в копилку:
Думалось — впрок, выпало — крах!
Даже тебя написал под копирку:
Думалось — свет, выпало — мрак.

Чувства в уме — не тетрадь, не блокноты:
Дырки от мыслей — слова…
Думы свои сокращал, как длинноты —
Жизнь в промежутках жива!

Чувства взбунтуются — вот это гири!
Звякнет в уме — медный грош.
Господи, как я себя растранжирил:
Все отдаю — вновь даешь!

Ты сам себя обусловил
До уровня человека
И все миры обустроил
От Изначального Века;

Ты сам себя обусловил,
Себя представляя телом,
Себя ограждая пределом –
Мыслей своих настроем;

Ты сам себя превратил
В то, чем себя считаешь
И форму сейчас принимаешь,
Ту, что Себе сотворил

Своею собственной мыслью,
Своим предыдущим сном-жизнью,
Суммой своих желаний,
Суммой снов и мечтаний;

Ты сам опутал себя
Мыслей своих пеленами,
Себя ограничил стенами-
Формами, именами
Тела, его лишь любя
Больше себя – Сознанья,
Забыв свой Свет Осознанья
И устремив всё вниманье
На миражи Мирозданья;

Вновь обернувшись к Сознанью,
Взяв под контроль ум, желанья,
Тем ослабляешь узлы
Мыслей, что ложны и злы,
Вновь обретая Всезнанье,

Вновь обретая Свободу
Всюду, всегда быть собой –
Светом и формой любой –
Необусловленным Богом.

Адвайтин

Ах как же, Боже, это странно:
Лечить придуманную рану,
Бежать неведомо куда,
Где будешь счастлив навсегда!

Какая глупая затея,
Надежду робкую лелея,
Пытаться вырваться из пут…
Какой пустой, напрасный труд!

Что ищещь ты — и сам не знаешь…
Находишь — снова потеряешь,
Не уставая повторять,
Как мантру: «Нечего искать!»

Ах, окаянный бег по кругу,
Умом ведомый. Словно вьюга,
Кружит от веры до тоски —
И так до гробовой доски!

Наступит ли оно? Мгновенье
Святого, чистого прозренья
В простую сущность бытия?
Того, мой друг, не знаю я.