Один благоразумный юноша примкнул к некой общине в Дарбанде. Он был наделен всяческими достоинствами, умом и проницательностью и люди приняли его хорошо.
Однажды религиозный руководитель сказал ему: «Ступай и очисти мечеть от сора!»
Юноша вышел и в тот день его больше не видели. На следующее утро его стали бранить за то, что он не убрал, как ему было велено, и обвинили в эгоизме и неуважению к служению:
— Разве ты не знаешь, о эгоистичное дитя, что человек достигает цели через служение?
Эти люди полагали, что он видел то же, что и они, — пыль в мечети. Но он был непохож на них — ревнителей внешнего лоска.
Он заплакал пылко и искренне:
— Я не заметил пыли или грязи в этом здании… Я убрался из него, чтобы очистить мечеть от сора.

Этот человек считал, что загрязняет мечет он, тогда как другие были вовлечены в кампанию по борьбе за чистоту, и заботились о внешнем.

Только в этом путь дервиша:
Личность свою смири.
Стремясь к высоте, избери смирение!
Ибо на крышу ту лестницы нет иной.

Саади

Однажды один человек увидел хромую, но весьма упитанную лису и удивился, как она ухитряется добывать себе пищу. Решив проследить за ней, он обнаружил, что животное приходит туда, куда приносит свою добычу лев, прячется и ждет, пока он закончит трапезу, после чего благополучно доедает остатки. И человек решил дать судьбе возможность послужить ему таким образом. Он уселся на улице и стал ждать. Шло время, но никто и ничто не проявляло к нему интереса, и он все больше слабел от голода.
И тут раздался голос:
— Почему ты ведешь себя, как хромая лисица? Почему бы тебе не стать львом, чтобы другие могли питаться остатками с твоего стола?

Однажды темной ночью я не спал
И слышал — мотылек свече шептал:
«Пусть я сгорю! Ведь я люблю… Ты знаешь…
А ты что плачешь и о чем рыдаешь?»
Свеча ему: «О бедный мотылек!
Воск тает мой, уходит как поток»
И воск, подобный пламенным слезам,
Свеча струила по своим щекам.
«О, притязатель! Вспыхнув на мгновенье,
Сгорел ты. Где же стойкость? Где терпенье?
В единый миг ты здесь спалил крыла,
А я стою, пока сгорю дотла.
Ты лишь обжегся. Но, огнем пылая,
Вся — с головы до ног — сгореть должна я!»
Так, плача, говорила с мотыльком
Свеча, светя нам на пиру ночном.
Но стал чадить фитиль свечи. И пламя
Погасло вдруг под чьими-то перстами.
И в дыме вздох свечи услышал я:
«Вот видишь, друг, и смерть пришла моя!»
Ты, чтоб в любви достигнуть совершенства,
Учись в мученьях обретать блаженство.
Не плачь над обгоревшим мотыльком,
С любимой он слился, с ее огнем.
Под ливнем стрел, хоть смерть неотвратима,
Не выпускай из рук полу любимой.
Не рвись в моря — к безвестным берегам,
А раз поплыл, то жизнь вручи волнам!

Есть люди, чистой преданы любви, —
Зверями ль, ангелами их зови, —
Они, как ангелы, в хвале и вере
Не прячутся в пещерах, словно звери.
Они воздержанны, хоть и сильны,
Они премудры, хоть опьянены.
Когда они в священный пляс вступают,
То в исступленье рубище сжигают.
Они забыли о себе. Но все ж,
Непосвященный, ты к ним не войдешь.
Их разум — в исступлении, а слух
К увещеваниям разумным глух.
Но утка дикая не тонет в море.
Для саламандры ведь пожар — не горе.
Вот так и многотерпцы, — ты скажи, —
В пустыне живы божии мужи!
Они от взоров всех людей сокрыты,
Они не знатны и не имениты.
Не добиваются людской любви,
Довольно вечной им одной любви,
Они — плодовый сад щедрот безмерных,
А не злодеи в облаченье верных.
Они скрываются от глаз людских,
Как жемчуга в жемчужницах своих.
Не хвастаются, не шумят, как море,
Блестя жемчужной пеной на просторе.
Они — не вы! Вы внешне хороши,
Но в обликах красивых нет души.
И не прельстите вы царя вселенной
Ни красотой, ни роскошью надменной.
Как по канату, доблестный и верный
Пройдет и без шеста над бездной скверны.
Кому любовь — стекло, а ужас — камень,
Не страшны ни мечи вражды, ни пламень.

Читать дальше →

Один благоразумный юноша из благородной страны примкнул к некой общине в Дарбанде. Он был наделен всяческими достоинствами, умом и проницательностью, и люди приняли его хорошо.
Однажды религиозный руководитель сказал ему: «Ступай и очисти мечеть от сора!»
Юноша вышел и в тот день его больше не видели. На следующее утро его стали бранить за то, что он не убрал, как ему было велено, и обвинили в эгоизме и неуважению к служению:
— Разве ты не знаешь, о эгоистичное дитя, что человек достигает цели через служение?
Эти люди полагали, что он видел то же, что и они, — пыль в мечети. Но он был непохож на них — ревнителей внешнего лоска.
Он заплакал пылко и искренне:
— Я не заметил пыли или грязи в этом здании… Я убрался из него, чтобы очистить мечеть от сора.

Этот человек считал, что загрязняет мечеть он, тогда как другие были вовлечены в компанию по борьбе за чистоту, и заботились о внешнем: даже когда в мечети не было пыли, они по-прежнему хотели ее подметать.

Саади продолжает:
Только в этом путь дервиша:
Личность свою смири.
Стремясь к высоте, избери смирение!
Ибо на крышу ту лестницы нет иной.

В последней строке есть игра слов, и ее можно перевести так: «На то небо по-другому не взойти...»
Увы, люди не очень изменились со времен Саади. Вот что написал мне один известный человек, прославившийся своей духовностью: «Я был гордым и тщеславным, но с тех пор, как начал заниматься восточными учениями, стал таким смиренным, что вы даже не
Читать дальше →

О, муж любви, иди своей тропой,
Чуждайся блеска роскоши людской!
Иди путём любви! Душой беспечен,
Пусть ты погибнешь – дух твой будет вечен.
Ведь из зерна и злак не прорастёт,
Когда само зерно не пропадёт.
Тогда лишь сможешь Истины добиться,
Коль от себя сумеешь отрешиться.
И знай – ты Истины не обретёшь,
Пока в самозабвенье не впадёшь.
Как музыка, поют шаги верблюд,
Когда тебе любви открыто чудо.
И тайну в крыльях мухи не узришь,
Когда ты страстью чистою горишь.

Все племя Адамово — тело одно,
Из праха единого сотворено.

Коль тела одна только ранена часть,
То телу всему в трепетание впасть.

Над горем людским ты не плакал вовек, —
Так скажут ли люди, что ты человек?

Каждый лист дерева становится страницей Священного Писания, если однажды Душа научилась читать…

Не нужна нерадивому древняя книга познанья,
Одержимый не может вести по пути послушанья.

Пусть ты воду с огнем — заклинания силой сольешь,
Но любовь и терпенье — немыслимое сочетанье.

Польза глаз только в том, чтобы видеть возлюбленной лик.
Жалок зрячий слепец, что не видит кумира сиянье.

Что влюбленному хохот врагов и упреки друзей?
Он тоскует о дальней подруге, он жаждет свиданья.

Мил мне светлый весенний пушок этих юных ланит,
Но не так, как онагру весенней травы колыханье.

В некий день ты пришла и разграбила сердце мое,
Потерял я терпенье, тоска мне стесняет дыханье.

Наблюдай всей душою кумира приход и уход.
Как движенье планет, как луны молодой нарастанье.

Не уйдет, коль прогонишь, — уйдя, возвратится она.
В этом вечном кругу непостижном — ее обитанье.

Не прибавишь ни слова ты в книге печали моей.
Суть одна в ней: твоя красота и мое пониманье.

Саади! О, как долго не бьет в эту ночь барабан!
Иль навек эта ночь? Или это — любви испытанье?
Перевод В. Державина