Ты — моя классическая кошка,
Что сидишь и щуришься на свет,
Интригуют птички за окошком-
Недоступный, в пёрышках обед?

Как же на тебя порой завидно
Я смотрю, оторванный от дел,
Мне твоё безделье очевидно,
А моё понять — не твой удел.

И когда в лицо мне тычешь лапой,
Коготками щупаешь шутя,
Ты меня своим считаешь папой,
Милое, кошачее дитя.

Как роза в тиши опадает,
я слышу порой, не дыша,
так тихо на свете бывает,
так слушать умеет душа.
Движение лунного ока
уловит внимательный слух
так сердце порой одиноко,
так явственно бодрствует дух.
И стоит чуть-чуть постараться,
расслышу вверху, в небесах
песчинки мгновений роятся
в незримых песочных часах.
В отчаяньи книгу хватаю,
цветные альбомы листаю,
до света жгу лампу без сна…
Ан, верхняя чаша пустая,
а нижняя чаша полна.

Дрозд под миндальной веткой,
черный — с белой соседкой.
Всякий живет и помнит —
кто-то его дополнит.
Небу нужна
дорога,
ветру —
замок острога,
буре —
покой в могиле,
зыбкая тайна —
силе.

Думал я, что правда — на краю земли,
а она повсюду, где бы мы ни шли.
Думал я, что правда — в дальней стороне,
так как я не понял, что она во мне.

**********

Где ты ищещь меня, человек? Здесь я, здесь, недалёко!
Нет ни в храме индусском меня, ни в мечети пророка,
Нет в обрядах меня, нет в отказе от радостей жизни.
Если вправду ты ищещь меня, то отыщещь мгновенно.
Слушай, брат, что Кабир говорит: «Все живое священно».

**********

Читать дальше →

Мне облако, цвета густой синевы,
Шепнуло: «Любуешься глянцем травы?
Дождешься, что некто пленится фиалкой,
Проросшей из глупой твоей головы!»

Если женщина входит в твой дом,
потеснись, уступи ей просторы,
где болезни, чая, разговоры,
споры, слезы — своим чередом,
если женщина входит в твой дом.
Приготовь свое сердце к трудам,
если ты удостоился чести —
быть хоть сколько-то рядом и вместе,
если стерпятся Рай и Бедлам,
приготовь своё сердце к трудам.

Если женщина входит в твой дом,
приготовь свое сердце к разлуке…
Позабудь про вино и науки,
стань прозрачным, как день за окном,
если женщина входит в твой дом.
Подчинись и глазам, и речам…
Ну хотя бы сначала для вида…
Ты узнаешь, что боль и обида
исчезают всегда по ночам,
уступая губам и плечам.

Расскажи ей, как можешь,
про то, что печалит тебя и тревожит,
что ты чувствуешь сердцем и кожей,
про Шопена, про джаз и Ватто,
Если что-нибудь помнишь про то…
Если женщина входит в твой дом,
может быть, она послана Богом,
и жилье твое станет чертогом,
и отныне ты к тайне ведом…
Если женщина входит в твой дом…
А. Дольский

Шалтай-Болтай
Сидел на стене.
Шалтай-Болтай
Свалился во сне.
Вся королевская конница,
Вся королевская рать
Не может Шалтая,
Не может Болтая,
Шалтая-Болтая,
Болтая-Шалтая,
Шалтая-Болтая собрать!

Мгла расступилась,
И день засиял
Ясный
Над сонным кладбищем.
Меж могильных оград
Я стоял
В травах высоких,
И солнце светило так ярко!
А в лазоревом небе
Висели клочки облаков белоснежных,
И у горизонта, от края до края,
Тянулась гирлянда цветов,
С облаками пушистыми
Соперничая в белизне.
Спиною ко мне
Стояли какие-то люди,
И я им сказал:
«Посмотрите, как красивы эти цветы!»
Но они отвечали:
«Ничего мы не видим».
С тех пор я пытаюсь
Всем рассказать
Об этих цветах,
Протянувшихся у горизонта
От края до края,
И об их лепестках белоснежных
Вкруг чаши широкой,
Но никто, никто мне не верит.
Николай Довгай

Я не пишу стихи — я думаю стихами,
И, кажется, они меня умней.
Из толчеи мирской они приходят сами
Лишь с самой малой помощью моей.
Я не пишу стихи — я чувствую стихами.
Душа в смятеньи — что с нее возьмешь?
Но чуткая строка, легко взмахнув крылами,
Перепорхнет туда, где невозможна ложь.
И сердце поведет по тропам очищенья,
И грёза станет в ряд со всем, что наяву,
И тусклых нет минут — лишь звездные мгновенья…
Я не пишу стихи — стихами я живу.
Лада Федоровская

И больше нет меня,
есть только Танец
В потоке животворного огня
Который жизнь и смерть — как вдох и выдох
Соединяет осознанье Бытия.
И больше нет меня,
есть только
Песня Звенящая,
в потоке сверхчастот
Что не догнать умом;
услышит только сердце Гармонии Сознания Полёт
(Olga Morgan)