Тянешься не существующей рукой
Смотришь прозрачным глазом
Упавший в себя рой
Светящегося газа.

Отсутствие пустоты
Точки пересечения
Бесконечность ты
Ноль свечения.

Это тьма не узнавания
Открывает лоно…
Период сгорания
Равен времени стона.

Почти агонизируя
Распухшие от зуда
Растянутым эфиром
Кричат минуты.

Хрустнут косточки
Время сдохло
Вверх от копчика
Брызнет колко.

Включилась рампа
Вышел паяц
Что завтра?
Ответ КАЦ!

А я спускаюсь по созвучьям, с Творцом покинутых небес.
И, кажется, что будет лучше, когда душа откинет вес.
Когда увидишь мир подлунный, как скопище застывших мер.
И замолчат эола струны, провиснув в сутолоке вер.
И потеряв себя на небе, не верь, не бойся, не желай…
Войдешь в число как старый ребе и упадешь за небокрай.
Летишь в пространстве между звуков и в безначальной тишине,
Не разглядеть былых испугов, когда огонь горит в огне.
И в жгучей тьме лишь тьма пылает, и черным солнцем восходя,
Не ищешь в промежутках рая и обретаешь вновь себя.

форма есть содержание
поток токов прозрачного ничто
это Бога мания
пузырится ситро
лопаются галактики…
ломтиками
нарезаем квант
из разреза виден ад
да бесконечной свободе
но пришли Кирил и Мефодий
и закрыли буквенной тряпкой
выстроили по разнарядке
и стоим теперь в выкладке или укладке
локонов пустоты
думаем, что на ты
с существованием
мания Бога — наша мания!
Форма пуста
лик с куста
неопалимая купина
Он говорит, но мимо
смотришь как кино
а это не оно
и даже не Оно
назад в лОно
там темно
вот оно!
Но пустота не та
читай с листа
форма пуста
пустота форма
звук горна
седьмая печать
тьма мать
вновь начать
Форма есть содержание
поток токов прозрачного ничто
НЕ – ТО!

Только радость на ладони,
Как снежинка зимним днем.
Эту радость мы не помним,
Ищем, верим что найдем.
Вот растаяла снежинка,
Стала небом и землёй…
Миг — застывшая картинка,
Нарисованная мной.
И уже кружит другая,
На озябшую ладонь…
Вдалеке собаки лают…
Ясный снег со всех сторон.

Как пройти по тонкой грани,
Между раной и свободой?
И бредет небес изгнанник,
По кольцу из трех аккордов.

Три соблазна, три недуга-
Оттолкнуть, привлечь, не видеть…
И свернувшись от испуга,
Ясность жизни ненавидеть.

Возвышаясь, унижаясь,
Клоунессой на помосте,
От себя ненужной маюсь,
И мечтаю о погосте.

Назову его свободой.
Назову его полетом.
Но, бегущим от уродов,
Вижу я в себе кого то.

И болит сквозная рана,
И свобода в ней мерцает…
Я сегодня встану рано,
Заварю с клубникой чаю.

Где другие? Пар над чашкой…
Обжигает губы нежность…
Был ли, не был день вчерашний?
Есть мгновенье или вечность?

Или только отраженья,
Ждут себя за зеркалами?
Прочь досаду и сомненья-
Полон день Его делами.

Серый снег…
Стекающей каплей…
Убегает февраль…

О Рама ты послушай мой рассказ,
О короле по имени Джанака.
Он идеал великого монарха.
Опора для народа в трудный час.

Он правил мудро царствием Видеха.
Его щедрот не иссякал поток.
Но счастью установлен срок
И для страданий вымерена веха.

Устав трудами он зашел в свой сад
И птиц небесных услыхал он пенье.
И замер он и слушал без движенья,
Восхищен в рай, или повергнут в ад.
ОНИ ПЕЛИ

Мы созерцаем чистое сознанье,
В нём нет двоих, есть лишь блаженства свет.
В нем нет объекта и субъекта нет.
И бесконечно благо проживанья.

Мы созерцаем мир без разделенья,
Как отраженье между двух зеркал.
Не появлялся и не исчезал
Сей свет, начало выражанья.

Он есть причина для всего,
Но превосходит есть и нет.
Он альфа и омега вед!
Он все и он же ничего!

А люди в глупости своей,
Не видя Бога в своем сердце,
Закрыли для блаженства дверцу,
Похожи стали на зверей.

Как зверь, бредущий за желаньем
И в беспокойстве день за днем,
Ты ждешь, когда раздастся гром,
И Бог пошлет тебе страданья.

Убей, желание свои!
Сломи их мудрым различеньем!
Как Солнце прогоняет тени,
Как страх горит в огне любви.

В спокойствии познаешь радость.
Блаженство, утреней зарей,
Взойдет, неся тебя с собой,
Как меда вкус приносит сладость.
ВАСИШТХА ПРОДОЛЖИЛ

Но царь, услышав сей напев,
Вдруг погрузился в тьму страданья.
В пустыню духа без названья.
Ослепнув или же прозрев.

«Я маятник» кричал он в тьму.
«Я полюбил сей мир непрочный.
Заложник власти я порочной.
Родившись я попал в тюрьму.
Великой правлю я землёю,
Но лишь момент вся жизнь моя.
И мне неведомо кто Я?
Что ждет за смертною чертою?

Чтоб я не делал, все лишь тлен.
За счастьем следует несчастье.
Все достоверно лишь отчасти.
Вся жизнь цепочка перемен.

Кто наверху те станут пылью.
Те, кто внизу взойдут наверх.
Что остается? горький смех,
Когда мечты сгорают крылья.

Друзья, любимые, родня-
Веревки, тянущие к жизни.
Но все закончится на тризне,
Когда сожгут как сор
Читать дальше →

Покрыта пуховой периной земля:
И мир начинается будто с нуля!
Тихий снег — тишина, глубина.
Крылом прикасается нежно зима…
Парит в невесомости дух-
А кругом белый снег — белый пух!

Приходящие, к духовным учениям,
Делают это чаще всего от мучения.
От того что все как то не так
И вроде совсем не дурак,
А где то даже и очень умный…
Но жизнь фальшивит как провисшие струны.
Не налезает как тришкин кафтан.
Смотришь в небо, но пуст карман.
У соседей все по порядку,
А ты, то забудешь воткнуть зарядку,
А то просто сойдешь не там.
Мысли прячутся по углам.
За глазами туман болотный.
День ползет, словно вошь по потной,
Грязной коже седой карги…
Просветление помоги!
А оно как огонь болотный,
Ни на что никому не годный,
Только манит в глубокий омут…
И несчастные тонут, тонут…
В раскоряку стоят на кочках.
Ищут правду в замшелых строчках.
И как дети, утратив маму,
Назначают ей дядю – ламу.
Кто потонет в болоте тусклом.
Кто из тины создаст искусство.
Лишь немногие повзрослеют.
Из деревьев построят реи.
Из талантов натянут парус.
Не услышишь тогда ты «каюсь»
Впереди у таких дорога.
Бог поможет увидеть Бога!

Эта печаль — зима. Вьюги, холод, стужа.
Один в пустом окне — ты никому не нужен.
Скрипит, трещит по швам растрескавшийся вечер,
И взгляд плывет туда, где догорают свечи…

Скользит снежинкой мысль, и небеса минуя,
Метет зима дороги — пути в пути рисуя.
Все карты в рассыпную, в масть или не в масть,
Гуляет колкий ветер, разыгрываясь всласть…

Весна придет на смену зимним хмурым дням,
Разбрызгавшись дождями по ветхим, старым пням.
И в переливах нежной воздушной птичьей трели
Вся растворится в звонкой мартовской капели…