Бог всегда одинок
А иначе это не Бог.
Нет того кто согреет бок.
Нет того кто нажмёт курок.

Нет того кто его спасёт.
Кто его приведёт домой.
И считая за годом год
Он всегда для себя чужой.

Он не может себя узнать
И создав из себя людей
Сам с собой начинает рать…
Так становится веселей.

Одиночества больше нет.
Но теперь он уже не Бог.
И приходит подруга смерть.
И готовит горячий грог.

Будет вместе он с нею пить.
Двух бокалов прощальный звон.
Богом быть – одиноким быть.
Потому и творит он сон.

С наивной верою уродца
Лелею в сердце ложь святую
Смотрю на звёзды из колодца
И красоту во всём взыскую
Там в сердце красота всевластна
И все кружат в прекрасном танце
И смотрят ласково и ясно
А не прищуром через пальцы.
Журчат там речи ручейками
Им ангел ласково внимает
И сыновья приходят к маме
И никогда не умирают.
Там нет, и не было распятий
И каждый Будда, но без древа
И нерушимы семь печатей
И яблоко не ела Ева.
И это, правда есть и будет
А мир вне сердца сон знобящий
Но кто, же сон от сна разбудит
Коль я не настоящий?
Но в этой лжи есть смысл творенья
Через меня оно сияет
И сердце полнится терпенья…
Оно о Боге правду знает.

Что остаётся нам безглазым
Когда на небе буйство красок?
Быть может ангелов рассказы
О том, как каждый цвет прекрасен.

Что остаётся нам безухим
Когда семь сфер творят хоралы?
Услышав шум, рожденный в брюхе
Уснуть от лености усталой.

Нам ничего не остаётся
Мы можем лишь молить о чуде
С наивной верою уродца
Что он еще прекрасным будет.

И где то в сердцевине сердца
Лелеять боль чужих прозрений
И проиграв судьбу как скерцо
К ним прикоснуться на мгновенье.

Тает боль как снег весенний.
Вместе с болью таю я.
Тает радость дней рождений.
Тает жизнь, давно ничья.

В этом нет надежды, страха,
Ожидания конца.
Разделений духа с прахом
И надежды на Отца.

Снег не ведает о цели
Быстроного ручья.
Он танцует под капелью
Свою песню лепеча.

А ручей забыл о снеге.
Что воде до грёз снегов?
В непонятной снегу неге,
Он течёт в бездонный ров.

Кто я без знаний о себе?
Я исчезаю вместе с мыслью.
Но кто, же образ мой исчислит
От буквы А до буквы Б?

Кто тишину меж праздных звуков
Наполнит счастьем и тоской?
Я появляюсь как другой
И сам себя беру на руки.

Рисую я свои черты
И сам себя собой спасаю.
Кружусь от ада и до рая
Страшась последней наготы.

До слов, до мыслей я ликую
Творя фракталом мир как я.
И эта музыка ничья
И не исполнить мне другую.

Я в этой музыке как звук.
Я в фейерверке вспышка света.
Пока творенье не допето,
Я из себя рисую круг.

Если боги похожи на нас
Лучше нам умереть в сей же час
Или лучше совсем не рождаться
Что бы куклой не быть у паяца.

Или может, всё было не так
И мы боги, забывшие двери
От испуга творящие мрак
И теперь только эхо от веры
Заставляет смотреть в высоту
И себя, растянув как шпалеры
Всё пытаться закрыть пустоту.

А быть может мы свет от зеркал
Что разбились на сотни частичек
Только свет никогда не страдал
И не знал ни имен, ни обличий.

Нет ответа на главный вопрос.
Как же жить в неизвестности этой
И касаться любимых волос
С безразличною нежностью ветра
Как гореть, чтобы было тепло
Тем, кто мёрзнет от стужи безликой
Тем, кому в этом сне не свезло
Кто рождается с плачем и криком.

Есть ли Бог или хаос и тьма
И случайная вспышка творенья?
И наш мир это плен и тюрьма
Или строчка стихотворенья?

Всё более прозрачным видя мир, я и себя прозрачным вижу тоже
Лишь тень сомнений искажает вид и исчезает, появляясь снова
В ней нет страдания, но нет и чистоты, её начало за пределом речи
Так лёгкий шорох в тишине ночной не вызывает у меня испуга
Но холодок покалывает грудь и бьется птица о грудную клетку
Стремясь вернуться на своё гнездо
Я знаю её имя — это Ями. Она кружит, оставшись без гнезда
И крик её смешное пиччикато. Оркестр играет, но пока не в лад
Настраивают боги инструменты, слюнявят ноты, близится финал.
И понимаешь, музыка не вечна. А я – си, до, ре до, а может до, ре, си.
И попросить играть на бис не в силах. Мир будет сыгран, после тишина.
Но тишину лишь тишина услышит.
А что же после? То же что и до. Из тишины возникнет чистой нотой.
До ре ми фа и взмоет птицей си и зазвучит смешное пиччикато.

Ничто не ново под луной
Сказал мудрец уйдя в запой.
Бутылка виски, две водяры
И не страшны нам Божьи кары.
И горделиво плюнув вверх
Он утирает Божий смех.
Вот в чём успех, но не для всех.
Забыв о прелести похмелья
Танцует он… мели Емеля…
Себя смоли и замоли
То, что родился на Земли.
Ну а когда пройдёт запой
Из тьмы родишься ты иной.
И мышью юркунув за Луну
Ты посвятишь сей стих вину.
In vino veritas мой друг
Пошли с тобой на новый круг.

То, что длится как свет от погасшей звезды
Не вернётся назад лишь вперёд по Вселенной.
Бесконечное ПИ свои строит ряды
И бозоны струятся по венам.
Я холодная тьма меж светящих штрихов
Нарисованных детской рукою вселенных
И сраженья богов и крушенья миров
Вечный бег, вечный страх перемены.
Только Я никогда себя не начинал
Потому окончанья не будет.
Этот мир не творил и его не стирал
Как потёки на праздничном блюде.
Я ничто потому и не стану ничем.
Я есть всё, потому не исчезну.
Я пустышка, я шутка, обманчивый мем.
Я смотрение бездны на бездну.

Смерть окончанье и начало
На камень капелька упала
Душа сгоревшая дотла
Из смертной тени проросла.
Слепая сила давит сок
И смотрит череп на восток
А буря город занесла
И на костях лежит зола
А тот, кто смотрит с высоты
Сметает жизни как листы.
И эти листья мы с тобой
И лишь душа всегда изгой
За ней охота лай и вой
И боги мчат во тьме гурьбой
И уловив её в силки
Пытаются кормить с руки.
Ее, запрятав в боль и смрад
Хотят, чтоб жизни был ты рад.
Но сила выше всех богов
Срывает путы всех оков
И вновь душа обнажена
Ни боль, ни страх, и ни вина
Ни радость жизни, ни покой
Ни этот Бог, и ни иной.
Ничто её к себе зовёт
Но путь ее, ни до, ни от.
Ни до конца, ни от начала.
На камень капелька упала
И испарилась в тот же миг
Пшик.