Когда расцвёл жасмин
Я не заметил
В который раз
Жасмин цветёт…
Цвести ему велеть
Никто не смеет
У окна курю…
***
Увидеть себя одиноко стоящим
Средь замертво павшей осенней листвы.
Так вещая вечность живёт настоящим,
В котором тебе не сносить головы.
***
Как фокусник из цилиндра достаёт бесконечных зайцев
Так из цилиндра сердца бесконечной алой гирляндой боль
То есть мысль то есть речь истекает неудержимо
Тебе уже безразлично что зрители разошлись
*
Молчание словно дым словно ветвистый облак
Проникло в твое сознанье матовой белизной
А ты всё тянешь и тянешь серый канат заботы
Словно приговорённый к самозабвенью бог
***
Происходит что-то,
А что — не знаю.
Словно слой за слоем
С лица снимаю…
Чередою – маски
Сыпятся с лица…
И у этой сказки
Не видать конца.
***
Жизнь, длинною в умиранье…
Беспросветная тоска.
Где-то там – за звёздной гранью,
Счастье дышит у виска.
Но войти оно не может,
Потому что – не хочу.
Ибо эго жадно гложет
Мыслей чорную парчу.
***
Как будто что-то потерял…
Быть может, душу…
Такой расходный матерьял!
А где взять лучше?
А без души совсем легко:
Как будто не был.
И только небо высоко,
Сплошное небо…
***
а уже декабрь уже зима
дай мне Господи не сойти с ума
в черноте ночей в пустоте очей
в глубине страны палачей
дай мне Господи не сойти с ума
тянет к старости стылых дней сума
голова седа и зима бела
мой неровный след замела
в черноте ночей в пустоте очей
я давно чужой и мой стих ничей
друганы мои все в земле давно
свою жизнь смотрю как кино
в глубине страны палачей
плащ печали ал на углах плечей
это Ты мне дал этот верный щит
под мечами тьмы он уже трещит
эту сказку-сон подарил Ты мне
я Тебя забыл в этой сказке-сне
и тяну во сне я молитву-нить
не забудь меня разбудить
не забудь меня
не забудь меня
не забудь меня разбудить
Белые белые стены монастырей
Белые белые стены церквей
Я обнимаю белые стены монастырей
Я обнимаю белые стены церквей
Пустых монастырей
Пустых церквей
Херувимскую тянет-потянет хор
Священник Божий нальёт теплоты в кагор
Ароматных смол насыплет на уголь дьяк
И плывёт молитва как безвёсельный чёлн во мрак
А я обнимаю белые стены монастырей
А я обнимаю белые стены церквей
Пустых монастырей
Пустых церквей
Горькие слёзы сами собой текут
Ангелы Божьи все до одной сочтут
Будет не страшно тронуться в дальний путь
Ярость и нежность мне разрывают грудь
А я обнимаю белые стены монастырей
А я обнимаю белые стены церквей
Пустых монастырей
Пустых церквей
Был или не был – разницы нет уже
Тёмная ночь воцарилась давно в душе
Боль от разлуки стала моей звездой
Ты не поверишь – самой единственной – Той
А я обнимаю белые стены монастырей
А я обнимаю белые стены церквей
Пустых монастырей
Пустых церквей
***
Когда это тело сырое уйдёт
В подземные воды и всё им вернёт,
А дух, соответственно, ринется ввысь
Теряя в полёте последнюю мысль,
— Останется книга один на один
С клубящемся роем читательских спин,
С лесами, ветвями внимательных рук,
И бабочки пальцев слетятся на луг
Цветистыми смыслами полных страниц,
В которых плывут отражения лиц.
И звездное небо сияющих глаз
Премудростью дышит как Божий алмаз.
…
В туманное утро в туманную даль
Из дома однажды уходит печаль,
И сердце не может уже говорить,
И жажду безмолвия не утолить…
***
«Галилеа языков, людие ходящии во тьме, видеша свет» …
(от Матфея, глава IV, стих 16)
*
Я вспомнить не умею
Зелёные холмы
Ордынской Галилеи,
Тартарской Хохломы.
Глаза Твои, Наставник,
Над маревом веков
— Как синий короставник
В бескрайности лугов.
Нерукотворный облик,
Доставшийся молве,
Растаял словно облак
В небесной синеве.
Без памяти и смысла,
Как некая искра,
Перебираю листья
Библейского костра.
И словно воплощенье
Таинственного сна,
Как милость и прощенье
На радость мне дана:
Кленовая аллея,
Осенняя тропа,
Родная Галилея
— Московская толпа…
***