Вы хотите исчезнуть! Вам всё равно, луна ли отражается в озере или озеро в луне. Ведь мир — это сон.
Вы говорите об огне, но пустота вашего сердца звенит льдом.
Вы говорите, что равнозначность делает вас всем, но при этом выкололи себе глаза, чтобы не видеть всё в многообразии.
Вы надёжно спрятали себя во всём так, что вам кажется, будто вас нет.

Садхаки, вы боитесь себя! Себя незначительного и эгоистичного.
Вы говорите о том, что вы То, чем не можете не быть.
Но вам страшно быть собой, маленькой частью всего, что есть.
И вы боитесь честно признаться в том, что просто не можете быть всем.

Поэтому вы готовы быть всём, только не телом и только не собой.
Готовы любить всё сразу, только не конкретного близкого.
Вы важно ставите состраданию и любви условия:
Либо вы, либо оно. И никак иначе.

Вы не можете выбрать себя. Т.к. вас нет.
Вы не можете действовать, т.к. делателя нет.
Вы не можете греть, т.к. для движения тепла нужна реальность.
Вы можете только светить. Но в этом свете давно нет тепла и жизни.

Вас страшит реальность, поэтому вы называете её кажимостью.
Вам страшно жить, вы хотите видеть сны.
А ещё лучше не видеть их, не видеть ничего.
Вы говорите, что хотите сгореть? Но вы давно выкинули спички.

Садхаки, признайтесь, вы вынуждены просто исчезнуть.

Как ответ на "О, садхаки, пляшущие на лезвии иллюзий!
Читать дальше →

мир снежинок устроен просто. рождайся себе вверху от тепла, расти и падай вниз от холода. снежинка василий это прочувствовал очень глубоко. поэтому его мало увлекали ветра весёлых хороводов, в которых снежинки радостно кружились, приобретая новые узоры. эх, пустое это, — думал он, — вот эти вот узоры короткого падения. не останется от них ничего там внизу. так какой тогда во всём этом смысл? или даже не смысл, а это, ну как его, — василий силился сформулировать в словах то, что лежало у него на душе. но то, что было на душе, плохо отражалось в словах. как будто есть что-то большее и при этом близкое, но что это, что? это не величественное бескрайнее пространство, в котором гуляют ветра. это и не всевозможные узоры, нет, ведь я лишь безвольный генератор холода для их роста, — погружаясь в себя размышлял он, — что я могу, что? холод, холод, холод. этот холод пронизывает пространство и ловит в заманчивые узоры. и я, пойманный в них, словно что-то забыл, но что? господи, не оставь меня, — неизвестно к кому обращался василий, — господи, помоги вспомнить, — заплакал он. и это были другие слёзы, не такие как, например, слёзы обиды. они не оставляли новый узор, они растапливали существующий теплом оттаявшего сердца. внутри снежинки как будто что-то сломалось с точки зрения вырабатывания холода или починилось с точки зрения тепла. василий стал таять. не от естественных причин, а к самому естеству всех причин. к естеству внутреннего тепла согретого сердца, без которого холодно всё. и бескрайнее «ничто» пространства и свет, освещающий захватывающие узоры снежинок. без него всё превращается в лёд и холод. по крайней мере именно так всё устроено в холодном, на первый взгляд, мире
Читать дальше →