И посреди покоя есть Покой.
И посреди любви Любовь сияет.
Что впереди? Кто мраком за спиной?
И ангел на пороге рая
Стоит, а меч горит огнем.
Он не пропустит, не позволит.
Он сон и то, что между сном.
Он боль и то, что между болью.
Он тишина, и он же крик.
И, разрываясь между ними,
Я меж Любви любовь постиг.
И правда получила имя.
И имя получила ложь.
И тьма, и свет, земля и небо…
В одежде из непрочных кож
Душа кричит и просит хлеба.
Но вместо хлеба дождь идет.
Мольба сменяется проклятьем.
И каждый звук — двоичный код.
И каждый миг — души распятье.
Меж есть и нет, меж тьма и свет.
Меж беспокойством и покоем.
Любой ответ — ненужный бред,
Пока в одном играют двое.
Пока в покое есть Покой.
Пока в любви Любовь сияет.
Пока во всем, во мне, за мной
Ни ада не найти, ни рая.

От первого взгляда птенца
До первых движений крыл
Еще невозможно робких.
И миг, как свеча, застыл
На фитиле коротком.

Еще не найти лица.
Вокруг лишь одна личина.
Посмертною маской дня
Обрубленных взглядов тина.

Сияет дворец Отца
Незримый и вездесущий.
Обителям нет конца,
Но наша планета лучше

Но где же найти нам мост,
Ведущий за эти звезды?
Ответ невозможно прост:
Рождайся, еще не поздно

И скоро тебе парить
И падать на твердь земную.
А это и значит жить,
По небу всегда тоскуя

А это и есть лететь
И быть неразрывным с ветром.
И встретить заката медь
Из света рождаясь светом.

Чуткое ожидание… без права знать…
Тайное венчание …. Благодать.
Свет, разбудивший ночью…
Голос средь глухоты…
Сердце набрякшей почкой… Ты…
Говоришь с Марией…
Сжалась она в комок,
Расплющена нежной силой… Бог…
Он совершает выбор,
Возносит, бросает ниц…
Души поймав, как рыбы…
Много у Бога лиц.
Много его сосудов,
Мало, увы, вина,
Брошены битой грудой
Осколки пустого сна…
Многие просыпались
Рыбой в его сети…
Лишь оставалась малость- прийти.
Но разрывали сети,
Но закрывали слух…
Пепел уносит ветер…
Дух принимает дух.
Бог говорит с Марией…
Выбора больше нет…
Будущее- как гиря…
Свинцовая тяжесть бед.
Крестообразны тени…
Жизнь — как фитиль свечи…
Наградою лишь терпенье.
Молчи, Мариам, молчи…
Будут и боль, и роды,
Будет страшней, чем смерть…
Сын поведет народы
Славу тебе воспеть…
Ночь. Набухают груди…
Утро. Пора вставать.
Нежным касаньем будит
Девочку благодать.

В японском театре кабуки
вместо лиц только маски
как волны движутся руки
и призраки в пестрой раскраске.
За маскою следует маска
не смыть ее тьмою с лица
и смотрит актер без опаски
сквозь прорези глаз мертвеца.
А после, смывая белила
он в зеркале ищет глаза
и бьется височная жила
и холод сгущается за
спиной… словно крылья опали…
без маски лица не найти.
все думали, что мы играли…
свисти же нам зритель, свисти!
В картонной коробочке театра
сыграем совместный финал
и джокера порвана карта
и маску никто не узнал.

В лабиринте себя я мечусь как безумный,
Разбиваю о стены эту хрупкую плоть,
Ничего не меняется в мире подлунном,
И молчит в этом мраке Господь.
Он во тьме, в тишине все мольбы только эхо
И по кругу, по кругу ведет лабиринт…
От блаженства до боли, от плача до смеха
Он на мне, он во мне, смрадный жреческий бинт.
Погребен я давно в этой жаркой гробнице,
В этой плоти краснеющих венами стен,
И на стенах царапаю пальцами лица,
Всех богов и богинь… но в ответ только тлен
Расползается, словом себя умножая.
Но в ответ только вой бесконечной мольбы…
Где то веруют в Бога и ждут урожая,
И спокойно несут на погосты гробы.
Где то крестят детей, обнимают любимых,
Подымают бокалы с холодным вином,
Под мешок подставляют иссохшие спины,
А прижмет, называют все это лишь сном.
А под ними, над ними витки лабиринта…
Но в покое кто слеп и блажен тот, кто глух,
Если пива хорошего пенится пинта,
И хозяйка газетой согнала всех мух.
Мой удел не таков, я во тьме жажду света…
Неизвестен он мне, так куда я бегу?
Только кожею чую, дыхание ветра,
И иначе, увы, не могу.

Бумажные цепи на руки одеты?
Нелепо, как ждать на вопросы ответы.
Как пропасть пройти, не имея моста,
Как жизнь предсказать, по полету листа.

Но руки в цепях онемели, застыли…
С рождения страх не дает раскрыть крылья…
Одно лишь движение, цепи спадут…
И больше не вспомнишь ни страха, ни пут.

Один лишь рывок, развернешь небеса…
Один лишь прыжок, и вся мира краса…
Лишь песня прощальная сказочных дев,
Лишь рык, что издаст коронованный лев,
Лишь слово, что плотью висит на кресте,
Лишь сны, что плывут облаками в мечте.

Бумажные цепи, но их не порвать,
Их клеила нежной заботою мать,
Их вырезал папа, забыв про покой,
Их детям подаришь, скрепив их собой.

И так, продолжая ползти по векам,
Мы тащим по жизни, все жизни как хлам.
Бумажною цепью бумагу скрепив…
Как все я в цепях… это значит, я жив!

Я просыпаюсь… минута застыла…
и в ней словно в капле весь мир отражен…
дрожит неподвижного времени жила…
сон век не открыл, а быть может не сон
еще собирает меня по частицам…
и как этой правде суметь причаститься
когда переход нарисован во сне
а все то что длится
в кладовке пылится
ненужною свалкой вещей обо мне.
Как я появился?.. где лоно открылось?..
в чем выросло слово… и сжалось как я
и что это, кара была или милость?
а может быть ток бесконечный ручья?…
И вот я в тюрьме, как Тесей в лабиринте
и жду Минотавра, ту нить потеряв
о те кто вошел, всю надежду отриньте
рабы не имеют ни чести, ни прав.
Меч алым горит… Минотавр бездыханный…
прекрасная дева встречает у врат…
когда я родился?.. все в дымке туманной…
и тают картины великих наград.
Минута… и жизнь колесо раскрутила
а смутная повесть сокрылась во тьму…
кем был и кем стал?.. продолжается лила
открылись глаза… и увидел тюрьму.

Привычная боль как давление неба,
На каждую клеточку голой души,
Нет места ни стону, ни даже молебну…
Ведь все хорошо и мы хороши.

Мы просто придем, каждый вечер с работы,
И утром начнем, свой бессмысленный день,
А может мы хиппи, иль черные готы,
И ловим в ночи, свою зыбкую тень.

А если насядет тягучее утро,
И полночь на шее ремень захлестнет…
То можно надеть альпинисткою куртку,
И вместе с друзьями, в далекий поход.

И боль незаметна и ложь незаметна,
Но сердце скулит как потерянный пес,
И что то, сжимается с пением ветра…
И если замрешь… то услышишь вопрос.

Зачем этот мир, что сгорает травою?
Зачем я пришел и куда я уйду?
Где счастье найти и как стать мне собою…?
И все… ты попал, словно узник в беду.

Ты глянул наверх и увидел темницу,
Ты глянул под ноги, там пропасть и смерть,
Из стен проступили как призраки лица,
Всех тех, кого предал, спеша все успеть.

И боль как безумец сорвавший оковы,
Ворвется в уснувший от прелестей ум,
И каждое слово услышишь ты зовом,
А мир станет белый, неслышимый шум.

Слепящая так, что уже и не больно,
Положен от Бога сей муке предел…
Как Иов, согрешивший пред Богом невольно,
Ты умер и ожил и вновь онемел.

Ушла ли та боль… все что скажешь неправда,
Была ли она… как оборванный крик…
Что скажет река, о проклятии жажды,
Что скажет о времени, вечность и миг.
Читать дальше →

Ты постоянно напоминаешь о смерти и это невыносимо, словно кричишь, поверьте, в миг этот темно синий. Но не хочу я верить, в эту дурную сказку… ветер колышет перья, лица закрыли маски. Все мы на карнавале, сбросим потом одежды, умершие устали, и отдыхают прежде, чем зазвучат свирели, тихо начнут гобои, снова мы не успели, снова нас только двое, кружим в прощальном танце, и исчезаем в свете… будем как францисканцы, просто молчать о смерти. Просто смотреть на звезды, пить этот свет холодный… и позабыв угрозу, миги листать как годы. Дни как листочки в скрепке, рвешь их рукой небрежной, так обнажает ветки ветер слепой надежды, так неизбежно осень дарит теплом прощальным, и у листа не спросишь, где открывают тайны, где зазимуют звезды, неба свернув палатку… выжить конечно поздно… жить, и легко и сладко.

В тибетском сне, оказавшись в бардо,
И вспомнив о прошлой жизни,
Ее разложишь, от и до,
Как белый луч из призмы.

Тело болью не отвлечет,
Желаний пуста коробка,
Страсти вытекли словно пот,
Теперь за себя неловко.

Жизнь прочитана как с листа,
На табуретки стоя,
Маленький мальчик считал до ста,
Быть он хотел героем.

Он космонавтом хотел взлетать,
Космос держать в ладошках…
Счет доходит до девяносто пять,
Стой, подожди немножко…

Пять мгновений и ты в бардо…
Свет ослепляет яркий…
В тумане крутят с тобой кино…
Господи как же жарко…

Душно и пыльно и гложет тоска,
Ночь словно нож у горла,
Сытым удавом жилка виска…
И не услышать хора,
Сфер что вращая сотни миров,
Песню плетут узором,
И посылают небесный зов,
Сердце знобя укором.

Вкус у ствола, словно крови лизнул,
В горло направив дуло,
Дернул курок… захлебнулся… сглотнул…
Боль навсегда уснула.

Но просыпаясь в тибетском сне,
Вдруг понимаешь поздно,
Боль остается и ты в огне,
И также далеки звезды.

Вновь рождаешься ад забыть,
Но путь из глубин не близкий,
И даже если хочется жить,
Не сразу внесут в списки.

Вновь табуреточка, вновь тоска,
Что то опять не вышло,
Жизнь пробивает тебя с носка,
Крутит судьбу как дышло.

Сколько успел ты вслепую пройти,
Сколько раз просыпался,
Сколько сердцу кричал, лети…!
Сколько раз разбивался…

Ночь… монитор… его белый экран,
Тусклый как свет рожденья.
От тишины и от боли пьян…
Господи дай смиренья!

Знаю, что сам я решил прийти,
Выбрал себя и место…
Тысячный раз прокричать лети…!
И проиграть все, честно.
Читать дальше →