Когда субъект смотрит, субъект видит объект.
Когда субъект видится смотрящим на объект,
субъект становится объектом и перестает быть субъектом.
Когда субъект смотрит на самого себя, он
уже ничего не видит, поскольку видеть нечего, т.к.,
субъект, не будучи объектом, как субъект, не может быть видим.
Это «зеркало пустоты» -отсуствие чего-либо видимого, чего-либо,
что может быть увидено, т.е. субъекта.
Но это не«зеркало», и не «пустота», и не что бы то ни было еще.
Это даже не «это».

Для понимания вам не нужны слова. Позвольте лишь моим словам утопить то, что является конечным. Ложась спать, вы желаете спокойной ночи своему близкому человеку, тому, с кем вы проводите всё время бодрствования. Вы желаете спокойной ночи всему, что вас окружает.
Вы не можете взять с собой ничего, иначе вы не уснете. Вы должны оставить всё в покое.
Когда вы спите, знаете ли вы, кто спит рядом с вами? Вот точно так же надо оставить всё.
Почему вы говорите «Спокойной ночи»? Почему не возьмете подругу (друга) с собой в глубокий сон? Потому что там нет ни имени, ни формы, ни связей… и вы счастливы.
Всякий раз, когда вы оказываетесь в пустоте, вы счастливы.
Такой простой фокус.
Вы забываете о своем теле, и, имея пустоту вместо тела, вместо своих связей, вместо друзей, вы засыпаете. И вы счастливы.
Сейчас вы находитесь в так называемом состоянии бодрствования, но оно, как и сон, относится к категории неведения. Это невежественное бодрствование также является состоянием сна. Вы спите, ваши желания — сновидения.
Успокойтесь, и вы сами увидите, что спали. Вы просыпаетесь, и неведение сна исчезает. Неведение вызвано иллюзией. Вы освобождаетесь от иллюзии посредством знания. Знание о том, что озеро в пустыне — лишь мираж, лишает его магической привлекательности. То же происходит, когда вы задаетесь вопросом «Кто я?». Так вы в конце концов вернетесь домой.
Наконец-то! Отбросьте все свои иллюзии навсегда

Читать дальше →

Чем больше внешняя показная пышность, тем больше внутренняя бедность. Но свобода от этой бедности — не набедренная повязка. Причина этой внутренней пустоты — желание стать, и делайте, что хотите, но эту пустоту никогда не заполнить. Вы можете убежать от нее грубым способом или с изяществом, но она, словно ваша тень, рядом с вами. Вы можете не хотеть заглянуть в эту пустоту, но, однако, она там. Декорации и отрицания, которые «я» использует, никогда не смогут скрыть эту внутреннюю бедность. Своими действиями, внутренними и внешними, «я» пробует заполнить себя, называя это опытом или давая этому иное название для собственного удобства и выгоды. «Я» никогда не будет анонимным, оно может надеть новую одежду, взять себе другое имя, но отождествление с чем-либо — в самой его сущности. Этот процесс отождествления мешает осознанию его собственной природы. Совокупный процесс отождествления создает «я», хорошее или плохое, и деятельность его всегда замкнута в себе, как бы обширна она ни была. Каждое стремление «я» быть или не быть — это отдаление от того, что есть. Кроме его имени, признаков, особенностей, имущества, что же является «я»? Останется ли что-нибудь от «я», самости, если убрать все его свойства? Именно это опасение быть ничем приводит «я» в деятельность. Но это есть ничто, это пустота.
Если мы способны встать перед лицом той пустоты, быть с тем болезненным одиночеством, тогда страх полностью исчезает и происходит фундамен­тальное преобразование. Для того чтобы это случилось, нужно переживать это небытие, чему препятствует переживающий. Если есть желание пережить эту пустоту, чтобы преодолеть ее, подняться выше, за пределы ее, тогда нет никакого переживания, так как «я» имеет продолжение как идентичность. Если переживающий имеет опыт, состояния переживания не достичь. Именно переживание того, что есть, без определения его названия, дает свободу от того, что есть.

Из глубины тебя рождается тишина, тишина которая звучит и наполняет все вокруг, и придает всему смысл.Главное уловить, прикоснутся, прочувствовать.Словить эту тонкую нить, нить тебя, себя, нас…
… ты попадаешь на праздник жизни, ты всегда был на нем…

Мелькают в уме такие страшные мысли:
Это что-то непонятное…
Это не обхватить, не осознать…
Это не воспринимаемо…
Это есть всегда, никуда не пропадающее, ниоткуда не появляющееся, даже тогда когда ум кричит где Бог! Мне нужен Бог, подайте мне его)))
Эта тишина, пустота, неизвестность — тотальна… она повсюду!
Вот вопрос такой — что это???

Пунджаджи обладает репутацией человека, очень точно разбирающегося в переживаниях людей. Является ли это ценным качеством — давать точные характеристики человеческим ощущениям?

Когда я отвечаю, то я абсолютно пуст. Я не ищу ответа на вопрос. Я просто пуст, без всякой мысли. Меня не волнует происходящее. Ответ приходит из пустоты, а не от Пунджи. Следовательно, Пунджа не имеет субстанции. Этот ученик меня не интересует. Вопрос задан не Пундже. Кому адресован этот вопрос? Пунджа никому не может даровать свободу. Вопрос задан неизвестному.

Таково учение не-учения?

Да, это учение не-учения. Остальное — это проповеди. Учитель не имеет своего собственного учения. Учителя побуждают говорить, и он не несет ответственности за то, что говорится. Просто-напросто, вы живете, как свободный человек, как незапятнанный, пустотный человек. Это наилучшее учение, которое только может один человек передать другому. Сядьте в абсолютной тишине. Ни одной мысли. Это учение — наилучшее учение, от которого никто не сможет отказаться и из которого никто не сумеет извлечь прибыль.

Чогъям Трунгпа

Преодоление духовного материализма

Форма — это то, что есть до того, как мы проецируем на этот феномен наши понятия; это первоначальное состояние «того, что есть», «того, что находится здесь» — красочные, живые, впечатляющие, драматичные, эстетические качества, которые существуют в любой ситуации. Форма может быть листом клена, упавшим с дерева и плывущим по горной реке; она может быть полной луной, уличной грязью или кучей мусора. Эти вещи — то, что есть, и в некотором смысле они — суть одно и то же — все они — форма, все они — предметы; это как раз то, что есть. Относящиеся к ним оценки создаются в нашем уме лишь позднее. Если мы по-настоящему посмотрим на эти вещи каковы они есть,— то они будут просто формами.

Таким образом, форма пуста. Но пуста от чего? по отношению к чему? Форма пуста от наших предварительных мнений, пуста от наших суждений. Если мы не оцениваем упавший кленовый лист, плывущий в ручье, не относим его к какой-либо категории, не считаем его противоположностью куче мусора в Нью-Йорке, тогда оба они существуют, являют собой то, что есть. Они свободны от предварительных мнений. Конечно, они суть именно то, что есть! Мусор — это мусор, а кленовый лист — это кленовый лист; «то, что есть» — это «то, что есть». Форма пуста, если мы видим ее без наших собственных личных интерпретаций. Но пустота — это также и форма. Это — необыкновенное замечание. Мы думали, что нам удалось во всем разобраться, мы думали, что нам удалось увидеть, что «все — одно и то же», если мы устранили свои предварительные мнения. Получается великолепная картина: все плохое и все хорошее, все, что мы видим,— все одинаково хорошо! Как прекрасно! Как гладко! Но следующий пункт состоит в том, что пустота — это также и форма, так что нам приходится рассматривать вопрос заново. Пустота кленового листа — это также форма; в действительности он не пуст. Пустота мусорной кучи — это также форма. Стараться видеть эти вещи пустыми — значит тоже облекать их в понятия. Форма возвращается. Было бы легко устранить все понятия и прийти к заключению, что все есть просто то, что есть. Это могло бы быть выходом, другим способом самоуспокоения. Нам нужно по-настоящему чувствовать вещи каковы они есть, качества, образующие кучу мусора, качества, образующие кленовый лист, свойства, выражающие сущность вещей. Нам нужно почувствовать их как следует, а не просто набросить на них завесу пустоты; это нам никоим образом не поможет. Мы должны видеть «суть» того, что существует, сырые и грубые качества вещей, в точности такими, каковы они есть. Это очень точный способ видеть мир. Таким образом, мы сначала стираем все наши тяжеловесные предварительные понятия, затем стираем даже тонкости таких слов, как «пустой», и это оставляет нас «нигде» — полностью с тем, что есть.

Как концепция, «я не-делатель» может быть опасной — когда принимается как философия, — поскольку она усиливает «я».

Я — не делающий, не наслаждающийся, не думающий, не воспринимающий и т.п., равно как и не связанные с ним делание, наслаждение, думание, восприятие и сделанное, использованное для наслаждения, мыслимое и воспринятое. Почему? Потому что все это предполагает существование делателя, мыслящего, воспринимающего — которых НЕТ. Кроме того, это косвенно предполагает, что нечто там, Бог или Пустота, является делателем. Даже «познавший ТУ Единую Субстанцию» требует отдельного субъекта знания для того, чтобы заявить об истинности этого опыта.

Как говорил Нисаргадатта Махарадж, «все, что бы ни было вам известно, — вы не можете быть этим». Почему? Потому что это подразумевает существование отдельного субъекта знания. В Шива-пуране сказано: «Утверждающие, что знают Меня, Меня не знают. Не существует ничего, кроме Атмана (Я, недиферинцированного Сознания)».

«ДЕЛАТЕЛЯ НЕ СУЩЕСТВУЕТ» — это гораздо более точное утверждение, поскольку «я не-делатель» подразумевает, что есть некий делатель — Бог, Пустота, Сознание и т.п., но концепция делателя суть не более чем образ внутри миража. Иначе говоря, она существует ТОЛЬКО в контексте миража; как только вы пробуждаетесь от него, «вы» постигаете, что нет ни делателя, ни делания.

Одновременно с этим следует понять, что механизм делания или неделания будет продолжать функционировать, вне зависимости от факта постижения Того. Данное понимание крайне важно, так как позволяет осознать, что тело-ум гуру, или учителя будут продолжать существовать внутри миража, безотносительно их реализации.
«Даже физическая форма гуру подвержена игре гун» Нисаргадатта Махарадж

Таким образом, не существует способа определить, привязан ли «некто» к своей иллюзии делания или нет. Является ли «его опытом» Ничто или же делание. В первом случае нет ничего, за исключением прямого восприятия и реализации; во втором есть боль.