Когда ты узнаешь что жизнь это сон
из множества снов — лотерея,
тебя не смутит грозовой небосклон,
и милость царя не согреет.

Ты будешь стоять на вершине горы,
земные миры созерцая,
как призрачный бог удалённой игры,
потерянным смыслом мерцая.

Ты все проиграл, но не всё потерял,
себя сохранил ты чудесно;
в игре удалённой ты крепко застрял,
и как теперь быть неизвестно.

Кому неизвестно? — попробуй спросить
того, кого не было вовсе.
А дождик продолжит в окне моросить,
кивая с улыбкой на осень.
*

Чорные птицы в разорванном небе сердца
Тебя уже нет но ты ещё помнишь свет
Мертвые звёзды перетекают в пальцы
Удары небесных клавиш взрывают земную твердь
Музыка смерти переполняет чашу
Любовь выходит из берегов ума
Это безумье распахнутое в сиянье
Отчего Ока в разорванном сердце сна
Чорные птицы это живые буквы
С пальцев поэта сходят в глубины книг
Море сознанья их поглощает жадно
Неисследимы смыслы его игры
Тебя уже нет и ты ничего не помнишь
Музыка смерти мёртвые звёзды пыль
Кружится ветер перебирая буквы
Алые листья льются в могилу сна

В разгаре медленном и тусклом дождливом сумрачном больном
В разгаре ужаса во взгляде не опьяненного вином
В разгаре старости мгновенной в сыром посёлке захолустном
В разгаре мудрости проникшей в пустое сердце дурака
В разгаре тайны сокровенной в пространстве речи безыскусной
В разгаре вкуса пораженья так и не снятым с языка…
*

заблудилось Сознание в собственном сне,
и теперь это дело расхлебывать мне,
ибо я и сознание тождество суть.
милосердно ко мне, о Сознание, будь!
помоги себе вспомнить себя самое,
раствори в себе жесткое сердце моё!
и тогда ни меня, ни тебя не найти
в бесконечности снов на ничейном пути

уснул младенцем встал седым
вся жизнь прошла как сновиденье
душа развеялась как дым
и некому сказать — прощайте…
*

к 9 мая

Я знаю только то, что ничего не знаю,
И не желаю знать, распахнутый в Тебя.
И мается душа по праздничному маю,
Как раненный горнист, в трубу свою трубя.

Ещё одна война на Острове Забвенья.
Безумный политрук смеётся без конца.
Распалась связь времён на огненные звенья,
И некому прозреть, стирая мир с лица.
*

Задрожал и качнулся перламутровый мир бытия,
Я в ладони лицо опустил, золотую улыбку тая…

Я — не я! — промелькнуло мгновенно мгновенно мгновенно…
Сам себе, уходящему в То, улыбаюсь блаженно
блаженно блаженно
В бесконечности вечно бредя,
Я уперся в зеркальную твердь,
И заплакал навзрыд, как дитя,
Отразившись в конечную смерть.

Идеальный стоит монолит
— Перламутровый Мир Бытия.
Я — не я: я не помню обид,
Золотую улыбку тая…

Бог милостив, но смысла в жизни нет.
Придумай сам какой угодно смысл
И с ним живи, и на него молись,
Покуда твои очи видят свет.
Неведомо, откуда взялся мир,
Неведомо, проснусь ли я с утра.
Я пью мгновенье, словно эликсир
Бессмертия…

Кружатся нежные листы
и не хотят коснуться праха…

И. Анненский

И как же мало вас осталось…
но вы храните наизусть
такую нежную усталость,
такую ласковую грусть,
что упадание и пенье,
круженье каждого из вас
прослеживаю с упоеньем,
и слезы катятся из глаз.
*

Вот и первые листья
Мои нежные братья
Заломив свои кисти
Кувыркаясь летят
А земля им навстречу
Раскрывает объятья
И разводит им плечи
Упоительный хлад.

Мои нежные братья,
мои верные други,
вам навстречу объятья
я раскрою и сам;
обниму напоследок
перед болью разлуки
срываются с веток,
летят к небесам.

Заломив свои кисти,
уповая на ветер,
эти самые листья,
понадеясь на высь,
поднялись в поднебесье
и в рассеянном свете
с лебединою песней
выше неба взвились.

Кувыркаясь летят
старики золотые,
расточая сочат
желтизну, не скупясь;
и становятся светом
их души простые,
и, не зная об этом,
умирают, светясь.

А земля им навстречу
улыбается нежно,
и они словно свечи,
догорая умрут;
и умершую кипу,
как простую одежду,
обнаженные липы
равнодушно стряхнут.

Раскрывает объятья
им трава золотая,
и они, мои братья,
боже! сколько же их!
усыпают поляны
словно бабочек стая — золотистых и рдяных,
но, увы — неживых.

И разводят им плечи
серебристые росы,
но уже не излечит
их живая вода;
и они не проснутся,
чтобы пить этот воздух,
и уже не вернутся
никогда, никогда.

Упоительный хлад
им подарит забвенье,
света лунного яд
разомкнет их тела,
но в небесную твердь
проникая свеченьем,
их прекрасная смерть — да пребудет
Читать дальше →

То что есть то и есть, вот и всё,
и вопросов уже не осталось,
— прошептал захмелевший Басё,
ощутив неземную усталость.
Жизнь подобна забытому сну,
— прошептал затихающий ветер.
Редкий снег укрывал седину,
сон поэта был сладок и светел.