Когда у некоторых везунчиков случается прозрение, они зрят: действие есть, а делателя нет! На этом основании рождаются самые фантастические предположения. А фокус лишь в том, что я и есть это самое действие. Я есть буквально происходящее со мной. Что же касается «деятеля», то он простo додумывается.

Когда же он успешно додуман, искун-самоделкин сие раскусывает, нарекает придумку «персонажем» и начинает горячо полемизировать о том, может ли «персонаж сна» пробудиться. Знакомо?

То же самое и с «принятием». Сам являясь страхом или гневом, я не могу чисто технически «узнать» себя как страх или гнев, потому что я это уже есть. И я через мышление создаю «себя» как нечто отличное от актуальной эмоции, а потом от имени «персонажа» пытаюсь совершить головокружительный кульбит «принятия». Который никогда не удается, ибо принимать некому и нечего.

В этом смысле Бытие есть абсолютный тупик. Процессы — хотя и кажутся таковыми — невозможны. Ничто никуда не движется, поскольку движущийся и есть само движение, а покоящийся — сам покой.

Вот принцип абсолютной свободы: сам являясь страхом — кого и чего мне бояться? Сам будучи виной — за что и перед кем виниться? Будучи жертвой — кто меня обидит? Будучи смертью — кому умирать?

Думают, что просветление — это быть чем-нибудь особенным. Что ж, если случится просветление, я буду этим просветлением. А придет затемнение — буду тьмой кромешней. У меня нет выбора, поскольку я сам есть любой возможный выбор. Я есть выбор, и я есть выбранное. Нас никогда не двое. Нас нету даже одного. Есть только то, что есть. И это, как ни странно, я.

Я есть страдание. Я есть стремление к прекращению страдания. Я есть то, что выглядит как препятствие на этом многотрудном пути. Я есть реализация Природы Будды. Между мной как страданием и мной как Реализацией нет моста, поскольку и то, и другое — я. Только я.

Я есть страдающий, причина страдания и само страдание. Вот «триада», вокруг которой все скачут как ненормальные. Я не сумма, не
Читать дальше →