О вечной жизни говорят так тихо,
Что дух средь громыханья бытия,
Среди разбушевавшегося лиха
Не верит—не ослышался ли я?
Как нам поверить тоненькой капели
И плеску отуманенной сосны?
Тому, о чем синицы вдруг запели.
Почти не нарушая тишины?
И что он значит, этот возглас «верьте»,
Когда вокруг не видно ничего?
Как нам поверить в торжество бессмертья,
Когда в нас смерть справляет торжество?
Когда вся тьма распахивает двери
И луч последний чернотою скрыт?
Как нам поверить?.. Так вот и поверить
Тому кто очень тихо говорит…

Верится, и мысль моя легка.
Перистые длятся облака,
Точно перья от тех самых крыл,
Что Архангел над землей раскрыл.

Кто подхватит белое перо,
Будет жить прозрачно и добро,
И писать тем ангельским пером
По небесной глади—ни о чем…

Прошу Вас, никогда не давайте МНЕ имя…
Любое имя, как бы красиво оно не звучало…
Ум, Дао, Брахман, Бог — это все ложь!..
Ведь имя требует границу для определения…

Дав МНЕ имя, отличное от вашего имени…
Вы сделаете МЕНЯ отдельным от «себя»…
И погрузитесь в невежество разделения…
А начнете искать — потеряете навсегда…

В Духе — Я ДУХ!!!
В Отце — Я ОТЕЦ!!!
В Матери — Я МАТЬ!!!
В Сыне — Я СЫН!!!

Вам никогда не потерять, не найти, не указать на МЕНЯ!..
Я ЕСТЬ ТО, ЧТО ЕСТЬ все потери, находки и указатели!..
Запомни, кем бы «ты» ни был и каким бы «ты» ни был…
Я ВСЕГДА В ТЕБЕ и Я ЕСТЬ ТО, ЧТО ТЫ ЕСТЬ!..

Мы дремлем, самими собою полны,
Нам снятся все те же привычные сны.
Нам мнится, что жизнь—нескончаемый круг—
Все те же, все то же, все так же—и вдруг…
О, это внезапное, наперерез
Нам вставшее «вдруг»—этот горный отвес,
Иль зеркало озера в прорези скал,
Иль божьего глаза бездонный провал…

В распахнутом окне-
Мысли
О весне…

Из Махабхараты: Как то Парвати в шутку закрыла глаза Шивы, и мир погрузился во тьму, из этой тьмы родился демон. Никто не мог его одолеть кроме тех, кто его породил.

Закрой глаза и этот мир исчезнет,
Из тьмы родится демон черных снов,
Откроет глаз, багровый и железный,
Ему ответит злобный волчий зов.

Теперь на мир, ты смотришь этим глазом…
Он режет плоть живую на куски,
Он отравляет каждый запах газом,
И в душу забивает гвоздь тоски.
Он распинает, строит баррикады,
Сжигает шины, а потом детей,
Он управляет смертью на парадах,
И прославляет правду палачей…

Мгновенье Шивы и игра Парвати,
Смешной каприз танцующих богов,
В нем демон только тень на белом платье,
Смешной бесенок, из рассветный снов.

Во время войн, революций, стихийных бедствий,
жизнь человека дешевле бумаги,
на которой напишут списки,
не остается ни гнева, ни боли,
трупы людей как картошка в миске,
ошкурены, но не омыты.
Позже, когда по памяти милосердно пройдет усталость,
страх вырежет шоком, ну а то, что осталось,
спрячет в глубины космоса,
там где сплетает корни мировое древо,
кощеи живут и норны,
счастливые каннибалы,
а на вершинах горных,
матери спят устало.
Черные и седые
матери для ракшасов…
Строятся рядовые в очередь, как за квасом,
в жаркий июньский полдень,
небо бездонно сине,
22 июня, место Россия.
А может Токио или Дрезден
где так же молили, увы бесполезно…
лишь тени остались, им холодно летом и хочется есть, а еще сигарету.
Ангелы сбили свои маршруты
Каждый несет по сотне душ
Все при параде лишь дети разуты
Чтобы побегать средь райских кущ.
А может не будет ни ада ни рая,
В черном здании задымленный коридор,
Гиены проходят, беседуя или лая,
И кружит ветер бумажный сор.

Когда понимание и непонимание будут равны
Когда боль утраты и радость находки будут так же различны как северный и южный ветер
Когда время станет словом и не останется ни когда ни теперь
Ты закроешь глаза и откроешь их вновь не заметив никаких изменений.

Мы всегда называем приятие практикой, но как практика она бессмысленна, ведь глупо принимать то что есть. Но вдруг меня осенило. Приятие, это любовный акт творческого созидания. Только в момент творчества, когда выключается авторская программа, возможно настоящее приятие, в этот момент не остается ни творца, ни творения, все что есть существует одномоментно, как единственный вариант реализации реальности. Людям свойственно любить свои создания. Ребенок может равнодушно принимать дорогие подарки, но сделанную своими руками безделушку, он будет ценить и любить. Переживание того, что весь мир, и я сам явлюсь результатом моего творения, делает границы иллюзорными. Исчезает кажущаяся отделеность между внешним и внутренним, между творцом и творением, между влюбленным и возлюбленным, между человеком и Богом. Каждое чувство, каждая мысль, каждая личностная черта, становятся частью драгоценного узора. Душевная боль, чувство одиночества или тоски, все то, что называют страданием не исчезают, но без веры во второй вариант не просто приняты, а любимы, как прекрасное творения себя собой. Это праздник, не знающий праздника, это любовь, не знающая любви.

Нет ни надежд, ни сожалений,
Во всем сияет благодать,
Дороге светлых искуплений,
Мне нечего уже отдать.

Жизнь завершает половину,
И каплей падает в ручей,
Дорога в небо будет длиной…
Она ничья и он ничей.

За небом новая дорога,
Прозрачны горы и моря,
И смотрит нежно, ясно, строго
В саму себя, душа моя.
Читать дальше →

Помилуй Господи палачей,
Ибо жертвы искуплены.
Радуга из семи лучей…
Красное, цвет войны.
В тысячелетнем угрюмом сне,
Люди не лучше, не хуже…
Тела не сгорают на той войне,
В пепел сгорают души.
Ненависть, это нежный цветок,
Но если его лелеять….
То крикнешь, «Боже ну как я мог…»
И намертво онемеешь.
И не останется красоты,
Если в сгоревших трупах,
Ты не узнаешь свои черты…
Верить, конечно глупо,
В то, что превыше всего любовь,
Любящим, царство Божье…
В каждом веке рождается Иов,
И проклинает ложе,
То, что его привело на свет…
Но безответен Вечный,
И дрожит в руке пистолет,
Господи дай осечки…
Ведь каждый выстрел всегда в себя,
Ночью опять приснятся,
Тобой, сожженные города,
И девочка в белом платье.