Бытие проще, чем любой частный объект, поэтому, чтобы распознать простую истину, не нужно никаких сложных процессов, или действий. Все сложности ведут лишь к сложностям. Хотя, и этот путь усилий имеет смысл. Чем больше усилий было совершено, чем глубже познаешь беспокойство хаоса, тем легче отказаться от этих сложностей. Поэтому, к истине приходит, тот, кто уже пресытился страданиями. Чем сложней был путь к этой простоте, тем сильней ее ценишь, не выстраивая новых сложностей. Сложным этот путь делает не его цель, но лишь то напряжение, которое мы сами совершаем в бессмысленных попытках распознать истину, как нечто сверхсложное. Ум привык к тому, что цель добивается трудом, поэтому он не постигает истинного смысла простого пути. Сложность пути – это цена, которую мы сами выбрали, чтобы с ее помощью оценить свою изначальную свободу чистого бытия.

Бытие в своей основе – это сама простота. То, откуда мы смотрим, сам зритель – и есть бытие. То, как мы смотрим, и какими органами чувств пользуемся, наше созерцание – есть бытие. Все, на что мы смотрим, все формы и явления – есть бытие. Это – бездонная, прозрачная глубина истинной простоты внутри самой себя. Если привычное пространство трехмерно, то бытие – не имеет никаких измерений; либо иначе, можно сказать, что оно само по себе является тотальным, чистым и спокойным измерением всего, что только может быть.

Когда тебя беспокоят мысли, когда они приходят, просто посмотри и выясни, куда и к кому они приходят. Когда они появляются, ты по-прежнему здесь и сейчас. Если ты уходишь, кто свидетельствует мысли? Ты и есть присутствие настоящего момента. Ты – свет самой жизни.

Пусть мысли возникают, пусть реальность происходит. Отказ и сопротивление рождают неведение и страдание. Твой ум течет, словно безбрежная река в бесконечности, и даже то, что выглядит как сопротивление – всего лишь пороги на пути непрерывного, спонтанного течения жизни. Тело движется, но ты всегда в покое. Ум движется, но ты просто есть. Ты – покой.
Читать дальше →

Для событий жизни есть две основных сцены — внешняя и внутренняя. Во вне мы наблюдаем события материального мира. Внутри — «события» психического. Обе сцены равнозначны.

Размышляя об окружающих, мы склонны забывать, что они — тоже люди, каждый со своей внутренней психической сценой. О них нам проще мыслить, как о роботах — в русле их внешней адекватности и рациональной выгоды.

Нам легко рассуждать, как другим людям поступать «надо». Мы их преспокойно судим, сравнивая с моральными идеалами, и искренне удивляемся их бестолковому поведению. Будто безупречность — норма жизни. Для окружающих…

В отношении себя же все точно наоборот! Мы преданны собственным иррациональным чувствам, их горячо оправдываем и, ослепленные ими, даже не замечаем своей внешней неадекватности. Не осознаем, насколько собственные убеждения о справедливом и должном бывают пристрастны, а в чужих глазах — и вовсе бредовы.

«Святое» для одного запросто оборачивается «идиотизмом» для другого. Собственные актуальные эмоции — это всегда «правильно». А чужие, если идут в разрез с нашими, — просто «нелепый вздор». За наш гнев другие «должны» раскаиваться. За свой они «должны» раскаиваться вдвойне. А к оправданиям — прилагать разнообразные новые уступки и бонусы.

На самом деле осуждение подобно паршивой собаке, которая облаивает и чужих, и хозяина. Просто окружающих мы судим смело и уверенно, с чувством полного на это права. А себя — нехотя, стыдливо зажимаясь. Поэтому претензии к себе — не такой популярный повод обращения к психологу.

Сначала исступленно отстаиваем свои пылкие чувства, а когда порывы стихают и внутренние декорации сменяются, мы, как бы прозревая, принимаемся судить самих себя — все так же слепо к сцене психической. Жалеем об упущенном и содеянном — то бишь виним себя за то, что мы просто люди, а не безупречные роботы или живые воплощения нравственных идеалов. Будто безупречность — это, вообще, норма жизни.
Когда получается, чувство вины прячут от себя же в закромах души. В
Читать дальше →