Байрон Кейти
Часто по утрам, до или после прогулки, я могла сидеть у окна в солнечном свете, ожидая, когда появится неприятное чувство. И если оно появлялось, я радовалась, поскольку это означало, что есть некая мысль, нуждающаяся в чистке, как и я сама. Я записывала каждую такую мысль, и в этом было много забавного. Почти все мои мысли в то время были о моей матери. Я знала, что если я расправлюсь с одним заблуждением, то сумею распрощаться и со всеми остальными, поскольку имею дело с концепциями, а не с людьми. Это были мысли типа «Моя мать не любит меня», «Она больше любит мою сестру и брата», «Она могла бы приглашать меня на семейные обеды», «Если я расскажу правду о том, что произошло, она станет все отрицать и мне никто не поверит». В тот первый год мне было недостаточно просто в уме, без слов, произвести исследование той или иной мысли. Я должна была ее записать. Какие бы мотивы вами ни двигали, вы не можете остановить ментальный хаос. Но если вам удалось выделить один фрагмент хаоса и стабилизировать его, весь мир начинает приобретать смысл. Поэтому я записывала мысль и исследовала ее. Иногда я работала над ней в течение часа, а иногда на исследование уходило все утро и часть дня. Но сколько бы времени ни занимал процесс исследования, я всегда видела, что мысль не является правдой, что она всего лишь ошибочное предположение. Я никогда не могла найти какого-нибудь подтверждения в пользу того, чтобы держаться за свое убеждение. И тогда я задавала вопрос: «Как я реагирую, когда верю в эту мысль?» — и в тот же миг получала ответ, что источником страданий была именно эта мысль, а не моя мать. Затем следовал еще один вопрос: «Какой я была до этой мысли? Какой я буду без нее?» И я могла ясно видеть разворот. Я имела дело с причинно-следственными связями и полярностями, и мне нетрудно было понять, что одна полярность может быть такой же правдивой, как и другая. «Моя мать не любит меня» — «Моя мать любит меня». Я умирала за мысль, которая имела равную себе по
Читать дальше →