Вера в Бога, как и любая другая, это вера в то, что можно раз и навсегда найти опору, реальность, непоколебимую правду. В то, на что можно опереться. Безопорное состояние очень неприятно, в нем нельзя отличить верх от низа, все кружится и «голову негде приложить». Все чего хочет человек — это определиться: туда — добро и абсолютная правда, сюда — зло и деградация. Но кому нужно знать где он прямо сейчас? Ты останешься вечно в центре событий, даже если определишься, что оказался на краю человеческого опыта. Имея веру можно поспорить по-настоящему с верованиями других. Теперь это не просто еще одна история — это Бог! Его ты готов защищать ибо без веры ты никто. 

Х
Тамара
О! кто ты? речь твоя опасна!
Тебя послал мне ад иль рай?
Чего ты хочешь?..

Демон
Ты прекрасна!

Тамара
Но молви, кто ты? отвечай…

Демон
Я тот, которому внимала
Ты в полуночной тишине,
Чья мысль душе твоей шептала,
Чью грусть ты смутно отгадала,
Чей образ видела во сне.
Я тот, чей взор надежду губит,
Едва надежда расцветет,
Я тот, кого никто не любит,
И все живущее клянет.

Я бич рабов моих земных,
Я царь познанья и свободы,
Я враг небес, я зло природы,
И, видишь,- я у ног твоих!
Тебе принес я в умиленье
Молитву тихую любви,
Земное первое мученье
И слезы первые мои.
О! выслушай — из сожаленья!
Меня добру и небесам
Ты возвратить могла бы словом.
Твоей любви святым покровом
Одетый, я предстал бы там.
Как новый ангел в блеске новом;
О! только выслушай, молю, я
Я раб твой,- я тебя люблю!
Лишь только я тебя увидел — И тайно вдруг возненавидел
Бессмертие и власть мою.
Я позавидовал невольно
Неполной радости земной;
Не жить, как ты, мне стало больно,
И страшно — розно жить с тобой.
В бескровном сердце луч нежданный
Опять затеплился живей,
И грусть на дне старинной раны
Зашевелилася, как змей.
Что без тебя мне эта вечность?
Моих владений бесконечность?
Пустые звучные слова,
Обширный храм — без божества!

Тамара
Оставь меня, о дух лукавый!
Молчи, не верю я врагу…
Творец… Увы! я не могу
Молиться… гибельной отравой
Мой ум слабеющий объят!
Послушай, ты меня погубишь;
Твои слова — огонь и яд…
Скажи,
Читать дальше →

Пианистка Син Э переезжает вместе со своим сыном Чжуном в Мильян, родной городок ее недавно скончавшегося мужа. Пока она пытается совладать с собой и как-то устроиться на новом месте, происходит еще одно трагическое событие — Чжуна похищают, требуя выкуп.

«Фильм отличается также гиперреалистическим стилем, отвергающим всякое подобие символики, не прячущимся за туманные метафоры и эффектные кадры. В фильме есть другая, вызывающая красота: это красота полной незащищенности, с которой героиня встречает свою беду, свое тотальное отчуждение от мира и свое рождающееся в муках второе „я“. Это красота всепроникающего света, не оставляющего никаких тайн кроме самых главных. Это красота крупных планов, кажется, готовых надломиться под бременем вселенского ужаса, но вопреки ему сохраняющих идеальную форму.»
(Андрей Плахов, «КоммерсантЪ» №184 (4001), 10.10.2008)

Учительница начальных классов однажды попросила детей написать сочинение о том, что бы они хотели, чтобы Бог сделал для них. Вечером, когда она проверяла работы, она наткнулась на одно сочинение, которое ее очень расстроило. В этот момент вощел ее муж и увидел ее плачущей. «Что случилось?» — спросил он. «Читай» — ответила она, протянув сочинение одного мальчика.«Господи, сегодня прошу Тебя о кое-чем особенном: преврати меня в телевизор. Я хочу занять его место. Хочу жить как живет телевизор в нашем доме. Хочу иметь особенное место и собирать семью вокруг себя. Чтоб меня слушали не перебивая и не задавая вопросы, когда я говорю. Хочу быть центром внимания. Хочу, чтоб мной занимались, как занимаются телевизором, когда он перестает работать. Хочу быть в компании отца, когда он возвращается домой, даже уставший. Чтоб моя мама, вместо того, чтоб игнорировать меня, шла ко мне, когда остается одна и грустит. Хочу, чтоб хоть иногда, мои родители оставляли все в стороне и проводили не много времени со мной. Боже, я не прошу многого… Я только хочу жить как живет любой телевизор.» «Кошмар! Бедный мальчик!»- воскликнул муж учительницы. — «Что ж это за родители такие?!» Она со слезами на глазах ответила:«Это сочинение нашего сына...»

— Наш журнал называется «Красивые люди». О ком Вы можете сказать — это красивый человек? Когда красота уже начнёт спасать этот мир?

— Красивые люди… Это люди, которым счастливо с собой и с другими людьми, у которых возникла гармония между внутренним и внешним, у них нет разделённости между их социальной жизнью и жизнью внутренней. Они открыли в себе Внутренний Поток и, как сказала поэтесса Зинаида Миркина, они «прозрачны до Бога», через них Божественное льётся в этот мир. Причём это происходит вне зависимости от того, насколько они осознают это, насколько они конгруэнтны этому слову — «Божественное». Они нашли «себя внутри», и они просто «текут» в мир сквозь вот эту самую телесную оболочку, вдохновляя других людей тоже быть живыми, творческими, настоящими. Иисус сказал о таких людях, что через них «потекут реки воды живой» (Ин. 7:38).

Мне кажется, что с красивым человеком легко быть вместе. С ним быстро возникает общность, с ним просто взаимодействовать даже при разном уровне образования, разных сферах интересов. Лёгкость и текучесть жизни — вот что такое для меня красивый человек.
Читать дальше →

И понял что был я все годы во сне
и Бога искал не в себе а вовне
пронзило меня, что я ето он
вот так растворился невежеский сон

Мне снился Всевышний, а я ему снилась.
Такая была между нами взаимность.
Хотелось мне в небо летучей, извечной.
А он тосковал по земле и по встрече.
Молила я: «Отче, верни меня в лоно»
А он умирал от улыбок и стонов.
Просила: «О, Боже! Возьми меня в небо!»
Он мне отвечал: «Я люблю запах хлеба»
Шептала: «Всевышний, неужто не слышишь?»
Смеялся в ответ: «Я люблю, как ты дышишь...»
— Ты любишь? Ты слышишь?
— Возможно, наверно…
— Я верю! Я знаю!
— Не верно, не верно.
Ну, где же ты, где ты, отец мой небесный?
Я жду тебя страстно, я жду тебя честно!
И море, и чайки, и мыслей шатанье,
Вот только Господь не идет на свиданье…

Бог звонил.
Извинялся.
Говорит, был занят. Катастрофы, цунами, падение цен и самолетов.
Мертвые дети. Тухлые шпроты. Разбитые души.
А обвиняют кого? Вот, то-то.
Намаялся. Устал всех лечить, капать на сердце йодом, дуть на раны.
«Щипет, конечно. Больно, конечно. Не плачь. Все заживет.
Не поздно — так рано».
Бог звонил.
Говорит, надо было помочь. Там кто-то умер. Кто-то домой не вернулся.
Кто-то чего-то дунул и ревел в его плечи о том, как лажанулся.
А после бросал за колкостью колкость, хлестал по щекам, обвиняя.
Так злобно.
Но, кажется, полегчало.
Бог мне сказал, что это важнее.
Кто-то его ненавидит, кто-то послал на три буквы.
Кто-то желал ему самые сильные муки и клял его день рождения.
«Но что тут поделаешь? Пройдет же… со временем».
Бог заходил…
Был такой усталый и грустный. Но улыбнулся.
Сел на ручку дивана, провел ладонью мне по макушке и тихо спросил:
«Что случилось?» А я замолчал. Стыдно так стало…
Я налил ему чай, терпкий горячий, укутал пледом колени, и,
сев возле ног, тихо читал стихи.
Просто, чтоб отдохнул он.
Просто, чтоб не грустил он.
Просто…

На странице Игумена Евмения.

Для того, чтобы душа ожила, она должна развернуться к Богу…