Целых лет двадцать человек занимается каким-нибудь делом, например читает римское право, а на двадцать первом — вдруг оказывается, что римское право ни при чем, что он даже не понимает его и не любит, а на самом деле он тонкий садовод и горит любовью к цветам. Происходит это, надо полагать, от несовершенства нашего социального строя, при котором сплошь и рядом люди попадают на своё место только к концу жизни.

Михаил Булгаков

Наверное, вряд ли найдётся среди нас люди которые не читали или хотя бы не слышали об этом замечательнейшем произведении. Гениальный автор подарил нам Роман своей жизни, который он писал больше 20-ти лет.
Я, после знакомства с основами Живого Учения, частенько, ловил себя на мысли, о том что нередко вспоминаю те или иные эпизоды Романа, и однажды захотелось перелистать страницы любимой книги уже с позиций нашего Учения.
Ну замахиваться, «на Вильяма, нашего, Шекспира» © пока рановато. Я решил поразмыслить на тему эпиграфа к Роману
Я открываю Гёте, и о, мистика! — этой строфы не нахожу! То есть два «классических перевода об этом говорят несколько по-другому:

-Так кто же ты?
-
Часть вечной силы я

Всегда желавший зла, творившей лишь благое,


— Перевод Холодковского
И

-Ты кто?

-Часть силы той, что без числа 
Творит добро, всему желая зла.


— Перевод Пастернака
Если говорить о не совсем литературном, но смысловом переводе Гёте, то он таков

Я часть силы, что всегда делает добро, при этом желает всем вреда.

Заметили? У Гёте Мефистофель несколько отличен от Воланда Булгакова. У немца он врёт, что всегда совершает добро (ну так уж случилось), хотя конечно же (как Сатана – часть силы) желает зла. То есть чувствуется некая предопределённость. Типа от него ничего не зависит/
При этом он дополнительно сообщает Фаусту:

дух, который вечно отрицает!
И с правом; ведь живущее тем ценно,
Что через время сгинет непременно;
Так лучше б ничему не возникать.
Итак, что вы грехом привыкли звать:
Опустошенье, зло, напасть, развал –
Своей родной стихией я б назвал.

Стихия то стихией, но последствия – добро…
У Булгакова появляется ещё и временной континиум – «вечно”, но вот ещё что интересно вводится и волевой фактор «совершает», тут уже вроде как жёсткой предопределённости нет, И действительно, по ходу Романа Воланд сам решает, кого — казнить, кого — миловать, кого — награждать, кого – наказывать…
Перевод стиха из «Мастера» — ближе к этому,
Читать дальше →

— Ну вот, это другое дело, — сказал Воланд, прищуриваясь, — теперь поговорим. Кто вы такой?
— Я теперь никто, — ответил мастер, и улыбка искривила его рот.
— Откуда вы сейчас?
— Из дома скорби. Я — душевнобольной, — ответил пришелец.
Этих слов Маргарита не вынесла и заплакала вновь. Потом, вытерев глаза, она вскричала:
— Ужасные слова! Ужасные слова! Он мастер, мессир, я вас предупреждаю об этом. Вылечите его, он стоит этого.
— Вы знаете, с кем вы сейчас говорите, — спросил у пришедшего Воланд, — у кого вы находитесь?
— Знаю, — ответил мастер, — моим соседом в сумасшедшем доме был этот мальчик, Иван Бездомный. Он рассказал мне о вас.
— Как же, как же, — отозвался Воланд, — я имел удовольствие встретиться с этим молодым человеком на Патриарших прудах. Он едва самого меня не свел с ума, доказывая мне, что меня нету! Но вы-то верите, что это действительно я?
— Приходится верить, — сказал пришелец, — но, конечно, гораздо спокойнее было бы считать вас плодом галлюцинации. Извините меня, — спохватившись, прибавил мастер.
— Ну, что же, если спокойнее, то и считайте, — вежливо ответил Воланд.