На пути самопознания многие заходят слишком далеко. Они теряют из виду то, что они ищут — свою суть.
Усилия, необходимые в начале, становятся препятствием в дальнейшем.
«Каждый испытывает страдания из-за собственных усилий, и никто не понимает этого», — говорит индийский мудрец Аштавакра.

Читать дальше →

Больше жизни любивший волшебную птицу — свободу,
Ту, которая мне примерещилась как-то во сне,
Одному научился я гордому шагу — уходу,
Ухожу, ухожу, не желайте хорошего мне.

Ухожу от бесед на желудок спокойный и сытый,
Где обширные плеши подсчитывают барыши…
Там, где каждый кивок осторожно и точно рассчитан,
Не страшит меня гром — шепоток ваш торгаший страшит.

Ухожу равнодушно от ваших возвышенных истин,
Корифеи искусства, мазурики средней руки,
Как похабный товар, продающие лиры и кисти,
У замызганных стоек считающие медяки.

Ухожу и от вас — продавщицы роскошного тела,
Мастерицы борщей и дарительницы услад,
На потребу мужей запустившие ревностно в дело
И капусту, и лук, и петрушку, и ляжки, и зад.

Ах, как вы дорожите подсчетом, почетом, покоем — Скупердяи-юнцы и трясущиеся старички…
Я родился изгоем и прожил по-волчьи изгоем,
Ничего мне не надо из вашей поганой руки.

Не простит мне земля моей волчьей повадки сутулой,
Не простит мне гордыни домашний разбуженный скот…
Охромевшие версты меня загоняют под дула
И ружейный загон — мой последний из жизни уход.

Только ветер да воля моей верховодили долей,
Ни о чем не жалею — я жил, как хотелось душе,
Как дожди и как снег, я шатался с рассвета по полю,
Грозовые раскаты застряли в оврагах ушей.

Но не волк я, не зверь — никого я не тронул укусом;
Побродивший полвека по верстам и вехам судьбы,
Я собакам и кошкам казался дружком-Иисусом,
Каждой твари забитой я другом неназванным был.

… Если буду в раю и Господь мне покажется глупым,
Или слишком скупым, или, может, смешным стариком, — Я, голодный как пес, откажусь и от райского супа — Не такой это суп — этот рай — и Господь не такой!..

И уйду я из неба — престольного божьего града,
Как ушел от земли и как из дому как-то ушел…
Ухожу от всего… Ничего, ничего мне не надо…
Ах, как нищей душе на просторе вздохнуть хорошо!...

Если
бы Бог одарил меня еще одним мгновением жизни, я бы одевался
скромнее, валялся бы на солнце подставив к их теплым лучам не только мое
тело, но и душу.
Господи, если бы у меня было сердце…
я бы написал всю свою ненависть на льду, и ждал, пока выйдет солнце…
Я бы палил слезами розы, чтобы почувствовать боль их шипов и алый поцелуйих лепестков…
Господь, если
бы у меня еще оставался кусочек жизни, я бы не провел ни одного дня, не
сказав людям, которых я люблю, что я их люблю…

Дзэнский Мастер по имени Геттан жил в последней части эры Токугава. Он говорил: «Существует три вида учеников: те, кто передают дзэн другим, те, кто поддерживают храмы и святыни, а также существуют сумки для риса и вешалки для одежды».

Гадзан высказывал ту же мысль.
Когда он учился у Текесуна, его учитель был очень суров. Иногда он даже бил учеников. Другие ученики не хотели переносить такое учение и уходили. Гадзан же остался, говоря:

«Плохой ученик использует влияние учителя. Средний ученик восхищается добротой учителя. Хороший ученик растет сильным под давлением дисциплины учителя».

Господь Кришна сказал: “Каждый должен исполнять свой долг, как установлено Мною в писаниях и сообразно традициям рода, без каких-либо корыстных желаний. Это очищает разум. А очищенный разум способен наблюдать жизнь, не вовлекаясь в нее тем или иным образом. Спящий видит во сне множество объектов, приносящих чувственное наслаждение, но такие приятные вещи являются только созданиями ума и поэтому бесполезны. Подобно этому,существо, спящее по отношению к своему духовному тождеству, также видит множество объектов чувств, но эти бесчисленные объекты временного удовлетворения являются порождениями иллюзорной потенции Господа и не имеют вечного существования. Тот, кто медитирует на них, очарованный чувствами, бесполезно использует свой разум.

В этом мире мудрецы страдают, а глупцы процветают; счастье и несчастье обычны для всех. Даже если человек кажется счастливым и здоровым, смерть неизбежна, и что тогда есть счастье, когда смерть постоянно угрожает смести все? И равно, как счастье неопределенно и не достойно нашего внимания здесь, таково счастье и на небесах, где оно также иллюзорно.

Тот, кто исполняет здесь все виды религиозных обрядов и этим умилостивляет богов, отправляется на небо. Он разъезжает в воздушных колесницах, окруженный прекрасными женщинами, будучи и сам здоровым и красивым. Но когда заслуги, позволившие ему этот небесный праздник, исчерпаны, джива возвращается к смертному существованию. Когда человек грешен и совершает нечестивые дела, он отправляется в ад или входит в тела низменных созданий. Пока душа облачена в плоть, и пока продолжается заблуждение насчет разнообразия, продолжаются эти приходы и уходы.


Читать дальше →

В давние времена вождем демонов-асуров был Майя, который обладал такой силой колдовского внушения, что перед ним не мог устоять даже Брахма. У асуров было три крепости: железная, серебряная и золотая. Майя решил собрать их воедино и сделать цитадель, неприступную для богов. Совершить это можно было, лишь усыпив бдительность самого Брахмы.

Майя сказал, что отрекается от мирской жизни. Он ушел в пустынное место, освободился ото всех желаний и стал истязать свою плоть: зимой погружался в ледяную воду, летом окружал себя кострами. Когда палило солнце, не покрывал голову, ел только коренья и травы и все время прославлял Брахму. В конце концов Майя стал таким тонким и прозрачным, что сквозь кожу видны были кости. Брахме понравилось такое благочестие. Он спустился к Майе:

— Я доволен тобой. Чего ты желаешь? Я исполню то, о чем ты попросишь.
— Три крепости я хочу соединить в одну — Трипуру. Сделай так, о великий Брахма, чтобы никто и никогда не смог разрушить Трипуру, ни боги своим оружием, ни жрецы-брахманы своими проклятиями.
— Но ведь ничто не вечно. Ни люди, ни демоны, ни даже Вселенная, — возразил Брахма.

Тогда Майя попросил своего прародителя, чтобы крепость была неуязвимой для всех, кроме Шивы. Он мог разрушить Трипуру не иначе как единственной стрелой, при первом выстреле из лука и только в то мгновение, когда все планеты станут в ряд. Брахма согласился. И Майя построил крепость. Укрепления из железа врыл в землю. Над ними поставил серебряные стены, поднимавшиеся до самого неба. А золотые башни возвышались даже над небесной твердью. Собрались с силами демоны-асуры и стали совершать опустошительные набеги на жителей небесного царства. Все трепетали перед асурами, но не могли винить Брахму за то, что тот поддался чарам Майи.

Когда Яма (бог смерти и отвечает за несколько адов, упоминаемых в пуранах. Принимая во внимание его разрушительную сущность, его называют помощником Шивы), сын Вивасвата, умер, Ями (правила адом женщин и рассматривалась как воплощение его творческой энергии-шакти), его сестра и возлюбленная, проливала безутешные слезы, и не было предела ее горю.

Тщетно боги пытались облегчить бремя ее скорби. На все их уговоры и увещевания она отвечала: «Но ведь он умер только сегодня!» А тогда еще не было ни дня, ни ночи.

Боги сказали: «Так она его не забудет! Мы сотворим ночь!» И они создали ночь. И ночь прошла, и настало утро, и она забыла о нем.

Потому говорят: «Череда ночи и дня приносит забвение горя».

Мехнди — это временный рисунок хной на руках и ногах.

Изначально мехнди было украшением как невест, так и женихов исключительно перед свадьбой, сейчас же их делают почти каждый день в качестве украшений многие девушки Индии вне зависимости от религии.


Читать дальше →

Иногда мне кажется, что вы раньше говорили об определенных вещах, которые делают мнимые ищущие и которые увековечивают ощущение поиска.

Все действия, которые исходят от ищущего, увековечивают сон об отдельности, так как единственная цель ищущего — найти то, что он хочет; и он считает, что может найти это только в движении, в движении вперед, тогда как на самом деле то, что он ищет, — это уже и есть вот это. Неспособность найти единство подпитывает ощущение отдельности.

Существуют ли какие-то условия, при которых больше вероятности быть реализованным, чем при других условиях?
Читать дальше →

В древнейших упанишадах встречается ключевой для всей индийской философии сюжет: ученик спрашивает учителя: «Кто Я?», – и тот объясняет ему, что он есть физическое тело, составленное из принятой пищи. Поначалу ученик довольствуется ответом, но на обратном пути его одолевают сомнения, он возвращается к учителю и снова задает тот же самый вопрос, после чего тот объясняет ему, что он есть чувства, переживаемые им в соприкосновении с миром. Эта история повторяется много раз: ученик возвращается снова и снова, пока наконец не утверждается в осознании, что он – вовсе не тело, чувства или мысли, а непрерывное блаженство в осознании чистого бытия: сат-чит-ананда… В этом, собственно, и состоит метод самоисследования Махарши, тогда как вся западная философия осталась замороженной на постулате «Я мыслю, следовательно, существую».

На самом деле вопрос «Кто Я?» ответа не имеет, и когда западный искатель истины Пол Брантон настойчиво вопрошал: «Так что же такое в действительности Самость, о которой ты говоришь? Ведь тогда должна быть вторая самость в том же самом человеке…» – Махарши отвечал: «Как же могут уживаться в нем две самости?.. Это То, откуда возникает чувство собственного Я и куда оно впоследствии возвращается».