– Странно, в самом деле, сложилась моя жизнь, – думал он, – странными она шла зигзагами. Мальчиком я имел дело только с богами и жертвоприношениями. Юношей я предавался только аскетизму, мышлению и самопогружению, искал Брахму, почитал вечное в Атмане. Молодым человеком последовал за монахами, жил в лесу, претерпевал зной и холод, учился голодать, умерщвлял свою плоть. Потом учение великого Будды озарило меня дивным светом. Я почувствовал, как мысль о единстве мира обращается в моих жилах, как моя собственная кровь. Но и от Будды, и от великого знания меня потянуло прочь. Я ушел и изучал у Камалы искусство любви, у Камасвами – торговлю, накоплял богатства, мотал деньги, научился баловать свою утробу, угождать своим страстям. Много лет потерял я на то, чтобы растратить ум, разучиться мыслить, забыть единство, и не похоже ли на то, что медленно, кружными путями, я вернулся теперь к детству, из мыслящего мужа стал взрослым ребенком? И все же этот путь был очень хорош, все же птичка в моей груди, оказывается, не умерла. Но что это был за путь! Через сколько глупостей, пороков, заблуждений пришлось мне пройти, сколько мерзкого, сколько разочарований и горя пришлось пережить, – и все лишь для того, чтобы снова стать, как дитя, и начинать все сызнова! Но так оно и должно быть, мое сердце одобряет это, мои глаза улыбаются этому. Я должен был впасть в отчаяние, должен был докатиться до безумнейшей из всех мыслей-до мысли о самоубийстве, чтобы быть в состоянии принять благодать, чтобы снова услыхать слово слов – Ом, чтобы снова спать и пробуждаться по-настоящему. Я должен был стать глупцом, чтобы вновь обрести в себе Атмана. Должен был грешить, чтобы быть в состоянии начать жить сызнова. Куда же еще приведет меня путь мой? Он нелеп, этот путь, идет зигзагами, быть может, даже вертится в круге – но пусть. Я пойду дальше по этому пути.

Герман Гессе
Читать дальше →

Прежде я часто играл с образами будущего, мечтал о ролях, которые могли быть уготовлены мне, – поэта, может быть, или пророка, или мага, или еще кого-нибудь. Все это был вздор. Я не для того пришел в мир, чтобы сочинять стихи, чтобы проповедовать, чтобы писать картины, ни я, ни кто-либо другой не приходил в мир для этого. Все получалось лишь попутно. Истинное призвание каждого состоит только в одном – прийти к самому себе. Кем бы он под конец ни стал – поэтом, безумцем или пророком, – это не его дело и в конечном счете неважно. Его дело – найти собственную, а не любую судьбу, и отдаться ей внутренне, безраздельно и непоколебимо. Все прочее – это половинчатость, это попытка улизнуть, это уход назад, в идеалы толпы, это приспособленчество и страх перед собственной сутью. Во всей своей ужасности и священности вставала передо мной эта новая картина, о которой я не раз догадывался, которую, может быть, часто уже облекал в слова, но которую действительно увидел только теперь. Я – это бросок природы, бросок в неизвестность, может быть, в новое, может быть, в никуда, и сделать этот бросок из бездны действенным, почувствовать в себе его волю и полностью претворить ее в собственную – только в этом мое призвание. Только в этом!

Герман Гессе
Читать дальше →

– Слышишь? – спросил немой взор Васудевы. Сиддхартха кивнул головой. – Слушай лучше! – прошептал Васудева. Сиддхартха напряг все свое внимание. Образ отца, его собственный и образ сына слились вместе; один за другим всплывали образы Камалы, Говинды и других людей, но все расходились, растворялись в реке и, вместе с нею тоскуя, желая, страдая, стремились к цели. И голос реки зазвучал тоскою, жгучей болью, неутолимым желанием. Сиддхартха видел, как спешила к своей цели река, состоявшая из него, его близких и всех когда либо виденных им людей. Все волны и воды стремились к какой нибудь цели – к водопаду, озеру, к стремнине, к морю; все цели достигались, а взамен их являлись новые цели. Вода превращалась в пар, поднимавшийся к небу; пар становился дождем и устремлялся вниз, становился источником, ручьем, рекой и снова начинал стремиться, катиться к цели. Но вот звучавший страстным томлением голос реки изменился. Он слышался теперь, горестный и ищущий, но другие голоса присоединились к нему – голоса радости и горя, добрые и злые, смеющиеся и печальные, сотни, тысячи голосов…
Сиддхартха все слушал. Он теперь весь превратился в слух. Словно совершенно пустой, он впитывал в себя все звуки и чувствовал, что теперь и сам изучил вполне искусство слушать. Он и раньше не раз слышал все эти многочисленные голоса в реке, но сегодня они звучали как то особенно. Уже он не мог больше различать одни голоса от других – радостные от плачущих, детские – от голосов взрослых. Все сливалось теперь в одно – жалобы тоскующих и смех умудренных, крики гнева и стоны умирающих – все составляло одно, все сочеталось вместе, все переплеталось в тысячекратном сплетении. И все вместе – все голоса, все цели, все порывы и страдания, все наслаждения, все доброе и злое – все вместе взятое составляло их. Все вместе взятое было потоком событий, было музыкой жизни. А когда Сиддхартха внимательно прислушивался к реке, к ее тысячеголосой песне, когда он не обращал преимущественного внимания ни на жалобы, ни
Читать дальше →

С этой книги начался когда-то мой поиск – «Сиддхартха» Германа Гессе. До сих пор храню журнал «Москва», номер 12-й 1990-го года – самое первое издание романа в тогдашнем еще СССР. Я периодически возвращаюсь к нему и нахожу все те же обращенные ко мне вопросы и ответы, нахожу их снова и снова. Вот этот, например, отрывок не покидает меня никогда:

«Он ускользал из своего Я в тысячу чужих оболочек… но всякий раз, пробуждаясь – при свете ли солнца или в сиянии месяца, — снова находил самого себя, снова становился Я, носился в круговороте, чувствовал жажду, подавлял ее и вновь томился жаждой».

И все эти годы не покидает меня интуитивное чувство, что вот это место, куда всегда возвращаешься, это неуютное, пустынное и одинокое место и есть ТО, что всегда ищется где угодно, но не здесь.
Вот еще один важный для меня отрывок:

«Все время я жаждал познания, все время меня осаждали вопросы. Год за годом расспрашивал я браманов, вопрошал священные Веды… Быть может, было бы столь же умно и целесообразно обращаться с такими вопросами к птице-носорогу или к шимпанзе. Сколько времения и потратил и потрачу еще на учение, а пришел лишь к тому выводу, что ничему нельзя научиться. Мне кажется, на самом деле нет ничего такого, что мы называем «учением»: есть только, о друг мой, знание, и оно везде, оно – Атман, оно во мне и в тебе, и в каждом существе. И… этому знанию ничто так не враждебно, как желание знать, как учение...»

Прошло 23 года, и эти слова по-прежнему бесконечно актуальны. Я только то и делаю, что убеждаюсь в их верности и – продолжаю «учиться»…
И еще один отрывок:

«Познать Я, его смысл и сущность – вот чего я добивался. Я хотел отрешиться от этого Я, побороть его. Но не смог. Я мог только обманывать его, убегать от него, прятаться от него. Поистине, ничто в мире не занимало в такой степени мои мысли, как это мое Я, как та загадка, что я живу, что я представляю отдельное, обособленное от всех других существо, что я – Сиддхарта. И ни о чем другом в
Читать дальше →

Фрагмент из книги «Игра в бисер».

Хорошо,
что ты не требуешь от своего руководителя Игры «эзотеричности»
в твоем понимании этого слова, ибо я надеюсь, что в твоих
словах не было иронии. Руководитель Игры или учитель,
обеспокоенный более всего тем, достаточно ли он приблизился к
«сокровенному смыслу», был бы плохим педагогом. Откровенно
признаюсь, на всем своем долгом веку я никогда не говорил своим
ученикам о «смысле» музыки; если таковой и существует, во мне
он не нуждается. И напротив, я всегда придавал большое значение
тому, чтобы мои ученики умели как следует отсчитывать восьмые и
шестнадцатые. Будешь ли ты учителем, ученым или музыкантом — благоговей перед «смыслом», но не воображай, будто его можно преподать.

Когда человек ищет… случается, глаз его видит лишь то, что он ищет, и он не в состоянии ничего найти, не в состоянии ничего воспринять, ибо думает всегда лишь об искомом, имеет цель, одержим этой целью. Искать — значит иметь цель. А находить — значит быть свободным, распахнутым настежь, не иметь цели. Ты, верно, и впрямь искатель, ведь, стремясь к своей цели, не видишь того, что совсем рядом, у тебя перед глазами.

Ты слишком много ищешь; из-за чрезмерного искания ты не успеваешь находить.

Герман Гессе. Сиддхартха

Небольшой отрывочек из этой книги не проливает свет на глубокие истины. Нет. Просто главный герой подводит итог своей интересной и содержательной жизни. И для него (Сиддхартхи), и для нас (читателей) это всего лишь слова, не предавайте им большего значения:
Слушай, мой милый, слушай внимательно. Грешник, вроде меня или тебя,
конечно грешник и есть, но когда-нибудь он будет снова Брамой; когда-нибудь
он достигнет Нирваны, будет Буддой. Так вот, заметь себе: это
«когда-нибудь»- только ложное представление, образное выражение. Грешник не
есть человек, еще только находящийся на пути к совершенству Будды; он не
находится в какой-нибудь промежуточной стадии развития, хотя наше мышление
не в состоянии представлять себе эти вещи. Нет, в грешнике уже теперь, уже
сейчас живет будущий Будда, его будущее уже налицо. И в нем, и в тебе, и в
каждом человеке ты должен почитать грядущего, возможно, скрытого Будду. Мир,
друг Говинда, не есть нечто совершенное или медленно подвигающееся по пути к
совершенству. Нет, мир совершенен во всякое мгнове ние; каждый грех уже
несет в себе благодать, во всех маленьких детях уже живет старик, все
новорожденные уже носят в себе смерть, а все умирающие — вечную жизнь. Ни
один человек не в состоянии видеть, насколько другой подвинулся на своем
пути; в разбойнике и игроке ждет Будда, в брахмане ждет разбойник. Путем
глубокого созерцания можно приобрести способность отрешаться от времени,
видеть все бывшее, сущее и грядущее в жизни, как нечто одновременное, и
тогда все представляется хорошим, все совершенно, все есть Брахман.
Оттого-то все, что существует, кажется мне хорошим: смерть, как и жизнь,
грех, как и святость, ум, как и глупость — все должно быть таким, как есть.
Нужно только мое согласие, моя добрая воля, мое любовное отношение — чтобы
все оказалось для меня хорошим, полезным, неспособным повредить мне. На
собственном теле и на
Читать дальше →