Один буддийский мастер прочёл ученикам прекрасный текст, который растрогал всех. Ученики сразу же спросили:

— Кто написал его?

— Если я скажу, что это Будда, вы будете благоговеть перед текстом, возлагать каждое утро на него цветы и отдавать поклоны. Если я скажу, что этот текст написал патриарх, вы будете испытывать большое почтение, но уже не будете преклоняться перед ним так, как перед текстом Будды. Если я скажу, что автором был монах, вы, пожалуй, растеряетесь. А если узнаете, что текст написал наш повар, вы просто посмеётесь, — ответил учитель.

Пока мы верим, что то-что-мы-есть объективно,
Пока мы думаем, что в нас может быть что-то объективное,
Пока мы не признаем смехотворность идеи, что в том, что мы есть, может быть хоть что-то объективное,
Пока мы говорим слово «я», считая, что я может быть какой-то сущностью,
Пока это не неуязвимое-Я, не неприкасаемое-Я, не неназываемое-Я, не немыслимое-Я, то есть не непосредственное действование,
Мы ограничены.
Потому что ограниченность — это просто отождествление с феноменальным объектом, и потому что отождествление и есть та самая идея, что то-что-мы-есть — объект, психический или соматический.
Избавленные от этой обусловленной идеи нашего личного объективного существования,
Мы — СВОБОДНЫ.
Замечание: Недостаточно думать о том-что-не-есть-мы — необходимо не думать о том-что-не-есть-мы. Нужно, чтобы то, чем мы вообще можем быть, действовало непосредственно. Прямое действие, как и прямое восприятие, предшествует разграничивающему мышлению и не подвержено «волеизъявлению»...

Сверчок звенит в траве.
Сижу один
На камне придорожном.
Смеясь и плача,
Сам с собою говорю…

— Почему я совершаю зло?
— Потому что ты околдован.
— Чем?
— Иллюзорным «я», которым ты себя считаешь.
— Так как же прекратить зло?
— Понять, что «я» не существует — а значит, его не нужно защищать.

Девочки хотят походить на женщин, женщины хотят походить на девочек, а старушки хотят ещё просто походить…

Однажды мне приснился он,
Во сне ко мне пришел Дракон
дышал огнем и меч в руках его горел
Меч правды песню жизни пел!

И песнь лилась из уст в уста
Она свободы открывала мне врата
И в муках ада, в той кромешной тьме
Запели ангелы в душе!

И то, что адом было стало раем
А то что раем опутано лишь маей
но песнь его слышна, ее не спутать
Какой же черт смог все вот так запутать?

Ох эти надежды на лучшее, так мягко стелят, да падать больно.
В этих многообещающих надеждах на то, что завтра будет лучше чем вчера, совсем теряется исследование недостаточности, которая присутствует сейчас.
Этот уникальный маневр ума предназначен только для того, чтобы снивелировать запрос на исследование этой недостаточности. Поэтому ум вводит идею о надежде. Этим способом он тут же утверждает наличие времени и того, кто будет переходить от надежды на лучшее, к этому лучшему. Нет практически никакой возможности избежать этого, ведь недостаточность побуждает нас делать все возможное, чтобы её избежать и мы, конечно же, выбираем самый простой способ, предлагаемый умом — сбежать в надежду на лучшее.
Но увы, это НЕВОЗМОЖНО!
Если на это взглянуть трезво, то становится очевидным, что надежда на лучшее — это всего лишь способ избежать испепеляющего чувства неполноценности, которое прямо сейчас поедает изнутри все наше существо, это защитный механизм ума, чтобы с катушек не съехать, необходимо создать смягчающую идею, которая обеспечит более-менее адекватное функционирование и снизит стресс от этого чувства недостаточности. Но так уж вышло, что идея, призванная просто смягчить факт недостаточности, превратилась в мощнейший обуславливающий фактор для продолжения невежества…

Сначала толстушку Лулу подарили на день рождение женщине, которая не захотела даже взять её домой. Вместо этого свинью приютила мама именинницы Йо Энн – отчасти из жалости, отчасти с видами на пасхальное застолье. Так или иначе, личные качества свиньи никого особенно не интересовали. Но, как оказалось, недостаток внешней красоты этого создания с избытком компенсировался сообразительностью и даже благородством.
Когда у Йо Энн случился сердечный приступ, Лулу моментально сориентировалась и кинулась на помощь. Вернее, побежала за помощью, но для обычной хрюшки, которой уготована участь праздничного обеда, это, согласитесь, само по себе – достаточно героический поступок. Ещё один момент – до этого момента Лулу ни разу не покидала пределов огороженного двора, а тут вдруг как-то сообразила открыть щеколду. Так или иначе, Лулу покинула родной двор и добралась до ближайшего хайвея. Дождалась, когда вдалеке покажется машина, и улеглась на самой середине проезжей части. А что ей было делать? Голосовать? Однако, с первого раза и эта хитрость не удалась, и никто не остановился. Тогда Лулу сбегала домой – проверила, как там хозяйка, и опять вернулась на свой пост на дороге. Только через 45 минут один из водителей остановился. Возможно, тоже с мыслью о каком-нибудь предстоящем празднике. Он пошёл за Лулу к дому, где и обнаружил беспомощную Йо Энн. Позвонил в скорую, и женщину удалось спасти. А Лулу получила награду – пончик с джемом. Не особенно щедро, но Лулу осталась довольна.

Тише, души на крыше,
Медленно дышат перед прыжком.
Слышу все твои мысли,
То, что нам близко, всё кувырком.

Как проще сказать,
Не растерять, не разорвать,
Мы здесь на века, словно река,
Словно слова молитвы.

Всё, кроме любви,
Вся наша жизнь так далеко.
Я, я не один,
Но без тебя просто никто.

Пепел легок и светел,
Я не заметил, как время прошло.
Чары силу теряют
И превращают жемчуг в стекло.

Как пусто в душе
Без миражей, без волшебства.
Мы здесь лишь на миг,
Пусть он звучит, словно слова молитвы.

Всё, кроме любви,
Вся наша жизнь так далеко.
Я, я не один,
Но без тебя просто никто.

Всё, кроме любви,
Вся наша жизнь так далеко.
Я, я не один,
Но без тебя просто никто.

Всё, кроме любви,
Вся наша жизнь так далеко.
Я, я не один,
Но без тебя просто никто.