Как-то раз ученик по имени Импо толкал перед собой тачку, а Мастер Ма-Цзы сидел на его пути, вытянув ноги. Импо попросил: — Учитель, уберите, пожалуйста, ноги! — То, что вытянуто, не может быть убрано, — сказал Мастер. — То, что идёт вперёд, не может повернуть назад, — сказал Импо и толкнул тачку вперёд. Тачка проехала по ногам Мастера. К вечеру его ноги были в синяках и кровоподтёках, но он дал понять, что одобряет поступок Импо…

Как, вернувшись в деревню свою,
Засыпает
Усталый странник,
Так спокойно, так тихо
Зима подошла…

— Почему вы много успеваете и относитесь ко всему оптимистично?
— А я просто ни с кем не спорю!
— Но это же невозможно!?
— Невозможно так невозможно…

«Сначала я говорил, что я тело.
Затем, что я осознавание или сознание.
Затем, что я и то, и другое, но в то же время не являюсь этим.
Затем заметилось, что всё, что я говорил, было только мыслями.
Затем заметилось, что я — это тоже мысль.
Тогда я исчезло.
Сейчас нечего уже говорить, кроме того, что я не существует.»

Цезарь Теруэль

Гуру Падма освятил уединенные места как святые места садханы. Он лично побывал во всех концах Тибета и сокрыл бесчисленные клады-терма на благо достойных людей грядущих поколений. Он также схоронил отдельные списки мест, тексты-руководства и ключевые тексты. Для каждого из тех, кому было суждено открыть эти клады, он сделал такое благопожелание: «Да встретит сей (клад) человека, который предназначен кармой! Да будут практиковать это (учение) люди, которым оно предназначено!» Еще он дал три последовательные печати: " Печать сокровища, печать вверения, печать сокрытия". И оставил такие повеления: " Вверено, полностью вверено! Сокрыто, сокрыто как клад! Глубокое, считайте его святыней!"
Гуру Падма сказал: " Да помнят те, кто в будущем встретится с моими учениями-терма, такой завет:
Читать дальше →

Я много лет ношу пальто.
Оно – практически мой очерк.
А впрочем, стих мой лишь про то
как очерк мой размыт, неточен.

Я много лет ношу пальто,
и кисти слились с рукавами,
и участь вся моя про то,
что эта участь – роковая.

И стих отныне мой о том,
что жизнь становится привычкой.
Я много лет ношу пальто.
И этот умысел – трагичен.

Я много лет пальто ношу.
И нет здесь умысла иного,
что я всю жизнь про то пишу,
что к строчке подбираю слово.

Я столько лет ношу, что здесь
важна не совокупность пятен,
но то, что не пальто, а крест
несу. Не крест несу – проклятье.

Я много лет пальто ношу.
Давно потерлось и не ново.
И я всю жизнь о нем пишу,
к нему лишь подбираю слово.

Я столько лет ношу, что ты,
мой пристальный, в совместном торсе
не разглядишь, где чьи черты:
мои, пальто… – наш образ стерся.

Наш образ слился. Столько лет,
ношу, что я про то лишь помню:
что пуговиц вот здесь двух нет,
что пуст карман, что ворот – поднят.

Пальто, прихожая, повтор.
Его надену я на плечи.
И в зеркалах – одно пальто.
Мне отразиться больше нечем.
В приподнятом воротнике
уже не виден подбородок.
Я стал законченным никем.
Сей образ выписан подробней,

чем мой. Чем мой. Не я – пальто
захлопнет дверь, нажмет на кнопку.
Пальто отправиться лифтом
ловить таксо на остановку.

Пальто войдет в продрогший холл.
И прямо в центре ресторана
пальто начнет себя легко
расстегивать… Какая драма!

Постойте… стойте… Что за драм…
К чему здесь замысел
Читать дальше →

img>

Дурак — это человек, который не умеет делать глупости, но делает.

Умный — это человек, который умеет делать глупости, но не делает.

Мудрый — это человек, который умеет делать глупости и делает.

А кто не умеет делать глупости и не делает, тот ничего не умеет и ничего не делает.

© Хань Сян-цзы

Воронеж, ссылка, ночь безгласна,
Упругий бабочки полет…
Свернулось тело на матрасе,
На лбу блестит холодный пот.
Поэт летает в снах звенящих,
Заходит в храмы и дворцы…
Но время раскрутило пращу,
И в воду спрятало концы.
Сухою строчкой в протоколе,
В одном из многих тысяч дел…
Родится бабочкой он в поле,
И доживет что не успел.
ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D1%88%D1%82%D0%B0%D0%BC,_%D0%9E%D1%81%D0%B8%D0%BF_%D0%AD%D0%BC%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87